Занзибар. Сборник рассказов
Шрифт:
Не откладывая неприятный разговор в долгий ящик, Маша на следующий же день позвонила Антону и договорилась о встрече в парке. Не хотелось вести беседу в тесном пространстве. Маше требовались просторы. Требовались солнце и воздух. Необходимо было каждую секунду видеть кипение жизни и приближение долгожданной весны. Весна – это обновление, время перестановок и шумных ремонтов с визгом соседской дрели.
Антон явился точно в назначенное время, с лёгкой, хоть и слегка растерянной улыбкой выслушал сбивчивый монолог Маши, кивнул в знак того, что понял её пассажи и произнёс:
– Что ж… Я сам хотел тебе об этом рассказать. Честно говоря, я не думал, что ты имеешь на меня такие серьёзные планы. Я благодарен тебе за всё,
– Никакой я тебе не малыш, – возразила Маша. – Всегда бесило это словечко.
– Ну хорошо, взрослая, умудрённая опытом женщина, – сыронизировал Антон. – Всё равно мне жаль, что пришлось тебя огорчить. Прости.
– И кто эта… – Маша не смогла подобрать нужное слово, пытаясь как-то определить новую пассию Антона. – У вас всё серьёзно?
Она тут же почувствовала себя неловко, потому как не просто осознала для себя, что ревнует Антона, а что так явно и неприкрыто даёт это ему понять.
– Мы недавно познакомились, – ответил Антон. – Я сам не думал, что наши отношения так быстро станут набирать обороты. Не думай, что я вёл двойную игру. А что касается серьёзности… С моей стороны это серьёзно. Я влюблён, и не считаю нужным это скрывать.
– Ну и ладно, – выпалила Маша, не дав Антону продолжить. – Теперь уж неважно, – она посмотрела на экран мобильника. – Мне пора. Думаю, все точки над «i» расставлены. Можем теперь спать спокойно.
– Надеюсь, – Антон встал со скамейки и протянул девушке руку.
Маша тоже поднялась, но руку в ответ не подала. Нахмурилась, хотела было ещё что-то сказать на прощанье, но передумала. Молча кивнула, развернулась и пошла прочь. Через минуту поскользнулась и со всей дури упала на пятую точку. Выругалась, кажется, даже по-китайски. Встала, оглянулась. Антон этого, к счастью, не видел. Маша отряхнулась и двинулась дальше.
***
Со стороны могло показаться, что это расставание далось девушке слишком легко. Никаких тебе выяснений отношений, никаких истерик, никаких проклятий и увещеваний относительно кармических бумерангов. Но это только со стороны. Внутри же у Маши всё бурлило, протестовало и пыталось обрести прежнее равновесие и, главное, найти логичное объяснение случившемуся. Объяснения не было. Просто она ошиблась в Антоне и видела его не таким, каким был он на самом деле. Но, с другой стороны, он ей ничего ведь и не обещал. Это она вбила себе в голову, будто он непременно станет её мужем. Так что сама дура, и нечего пенять на несправедливость. Но чем настойчивее Маша убеждала себя в неизбежности такого исхода, тем поганей делалось на душе.
Она стала переживать, что на её перекошенную противоречиями физиономию обратит внимание мама. А обратив, начнёт задавать вопросы, на которые отвечать ни коим образом не хотелось. Не дай Бог ещё как-то сделать причастным к этому Антона – отец тогда и работы его лишит, той, которую ему когда-то по великому блату нашёл. Вредить Антону Маша не собиралась, это было ниже её достоинства. И она, на скорую руку приобретя самое необходимое из мебели, поспешила перебраться в свою собственную квартиру, этим переездом и объяснив своё разболтанное состояние.
Маша полагала, что на новом месте, оставшись в одиночестве, она легче переживёт уход Антона. Но не тут-то было. Новое место всматривалось в неё холодным взглядом, прощупывало чужим пространством каждую клеточку её существа. Маше показалось, что теперь не только Антон, но и вся жизнь выкинула её на обочину и теперь уже не примет обратно. В таком испуганном состоянии, то кутаясь в плед, то ходя из угла в угол по стылым полам комнат, она пребывала до восьми вечера. Потом не выдержала, оделась и выбежала на улицу, интуитивно направившись туда, где много людей. Ей необходимо было почувствовать себя не выброшенной, не чужой, не проклятой. Сначала кружилась в метро по кольцевой, думая, где было бы лучше сойти. Но даже этого не могла решить и, окружённая со всех сторон монотонным шумом, задремала, прокатавшись в таком состоянии ещё минут двадцать. Проснувшись и ничего поначалу не соображая, она машинально вышла на какой-то станции и стала подниматься к выходу. Только на улице она окончательно поняла, что сейчас вечер, что ей не надо на работу и что ей ни в коем случае не надо возвращаться сейчас в пустую квартиру. Пройдя наугад ещё метров двести по тротуару, она увидела светящуюся вывеску какого-то клуба, нето «Эдельвейс», нето «Эльбрус», нето ещё что-то, связанное с горами, она толком не разобрала. Просто светло-сиреневые буквы, освещавшие закружившиеся в воздухе снежинки, притянули её, словно магнитом. Да, клуб был бы сейчас весьма кстати.
Внутри оказалось душно. Пахло разносортными духами, кожей и потом. Играла музыка, танцевали люди, диджей в маске кролика с маниакальной улыбкой крутился возле огромного пульта. У барной стойки толпились молодые люди, либо уже успевшие устать, либо не готовые пока влиться в беснующуюся толпу. Лучи софитов выхватывали из танцующей публики стоп-кадры лишённых осмысленного выражения лиц. Почти каждый из присутствующих здесь был погружён глубоко в себя, и это несочетание внутреннего одиночества и внешнего единения особенно поразило в эту минуту Машу.
Она протиснулась к стойке и заказала себе мохито. Бармен ловко наполнил бокал, кинув в него пучок мяты и надев на край дольку лимона, и поставил перед девушкой. Маша выпила содержимое почти одним глотком. Поморщилась. Огляделась по сторонам. Справа от неё сидел парень лет двадцати пяти и внимательно, почти с жалостливой улыбкой смотрел на неё.
– Что? – невольно вырвалось у Маши. – Со мной что-то не так?
Она сделала знак бармену и попросила повторить.
– А ты не находишь, – громко сказал парень, – что здесь со всеми что-то не так? – он прочертил пальцем круг над своей головой.
– Да, – кивнула Маша и сделала глоток из второго бокала. – Я тоже подумала об этом, когда вошла. Но интересно узнать, что же не так именно со мной.
– Зеркальце есть?
– Зеркальце? – удивилась Маша. – Зачем?
– Увидишь, – сказал мужчина.
Маша порылась в сумочке и, достав зеркало, протянула его собеседнику.
Тот отрицательно повертел головой и жестом показал, чтобы Маша сама посмотрела на своё отражение.
Маша сделала, как просил незнакомец, и пришла в ужас: на лбу у неё было написано чёрным маркером «ВСЕМ ДАЮ». Видимо, пока она дремала в метро, какие-то идиоты решили таким образом над ней пошутить. Она не знала что делать, смотрела то на мужчину, то снова на своё отражение. Мужчина сидел с серьёзным видом, но было заметно, что удерживать на лице эту серьёзность ему с каждой секундой становится всё труднее. И осознав всю нелепость создавшейся ситуации, начиная от своего бегства из холодной квартиры и заканчивая приходом в это заведение, где никому, кроме случайного соседа по барной стойке, не было дело до того, что написано у неё на лбу, Маше сделалось вдруг смешно. Пытаясь сделать очередной глоток из бокала, она не удержалась и захохотала. Внимательный сосед вынул носовой платок, окунул его в свою стопку со спиртным и аккуратно стёр нелепую надпись со лба Маши.
– Куришь? – закончив операцию по спасению, спросил он.
– Что? – не сразу поняла Маша.
– Здесь очень шумно, – повторил парень. – Хочу покурить. Не составишь компанию?
– Пойдём, – согласилась девушка, хотя ни разу за всю жизнь не сделала ни затяжки.
Этот парень ей понравился с первого взгляда. Может быть, дело было даже не в его симпатичной внешности и не в том, что он проявил такую заботу, а в том, что в водовороте случайностей, развернувшихся перед Машей в этот снежный вечер, она тоже наугад выбрала именно его.