ЗАО 'Дом Кукушкина'
Шрифт:
Эколог испытал огромное облегчение - от того, что на все главные вопросы были, наконец, получены ответы. Но вместе с тем внутри поднималось смутное чувство недовольства. Чем оно было вызвано, он еще не осознавал. Вдобавок многое еще оставалось неясным. Кандидат наук заговорил, словно размышляя вслух:
– Но если Шекспир не в своем времени, а здесь, у нас, значит, в своем времени его нет. Как же может так быть? Ведь это поворот в ходе истории, последствия могут быть непредсказуемыми.
Константин
– Правильно соображаешь! Однако мои специалисты, не зря деньги плачу, все продумали. Вот выдернул я того же Наполеона из какого-то там дня, какой-то минуты и какой-то секунды, и именно в ту же секунду и так далее, я его и верну. У нас, в "Доме Кукушкина", он может прожить хоть полгода, а там, в XIX веке, никто ничего и не заметит. Мы как бы берем все эти экспонаты у истории напрокат и возвращать назад будем честно, все, как положено.
– А каково это - попасть вдруг не в свою эпоху, жить в вашем доме, как в тюрьме, - тихо заговорил эколог.
– Сидеть за стеклом, как в музее...
– Да это и есть музей, - ответил Константин Петрович.
– Переносить взгляды ротозеев, отвечать на дурацкие вопросы...
– Э, - протянул Константин Петрович, - ничего, потерпят немного. Мои специалисты говорят: когда экспонаты вернутся в ту же самую секунду из которой их выдернули, они и помнить-то ничего не будут о том, где были, что делали.
Константин Петрович вдруг поморщился.
– А как всех нас, всю страну и тебя в том числе, разом, без подготовки, перебросили из одной эпохи совершенно в другую! Это похуже будет, чем тому же Шекспиру здесь немного покуковать! Подумай... Еще что-нибудь спросить хочешь?
Эколог тупо помотал головой.
– Короче, у нас это тебе не мадам Тюссо, а в тысячи раз круче, внушительно произнес Константин Петрович.
– Тут тебе не восковые куклы. Кто же не захочет на самого настоящего, живого Александра Македонского посмотреть! Или на Бонапарта. Вот ты бы пошел на него смотреть?
– Да уж пошел бы, наверное, - отозвался кандидат наук.
Однако последние слова Константина Петровича Кукушкина навели его еще на одну мысль.
– Постойте, постойте... А ведь тут есть противоречие! Как же вы будете запускать проект, если институт хроноисследований засекречен? Никто, кроме немногих, не знает, что хроноперенос открыт, никто вам и не поверит. Сочтут, что в витринах у вас сидят простые актеры.
Константин Петрович бросил на него быстрый, внимательный, оценивающий взгляд.
– Молодец! Цепкий у тебя ум, предусмотрительный, на лету все схватываешь. Но я, конечно, и сам подумал об этом, уже обговорил там, где надо. Поскольку я буду платить государству очень большие налоги, то придется державе, наполнения бюджета ради, пойти на то, чтобы рассекретить открытие хронопереноса. Не принцип, конечно, а сам факт. Ну и ничего! Все открытия рано или поздно становятся достояние гласности.
Константин Петрович прошелся по кабинету из угла в угол. Похоже было, он решал в уме какую-то важную проблему. Эколог поворачивал вслед за ним голову, чувствуя в ней очень тяжелую, небывалую усталость. Константин Петрович вдруг остановился, словно осененный внезапной идеей.
– Послушай, - сказал он, - а ведь с твоим умом ты вполне можешь на "Дом Кукушкина" поработать. Ну что там твоя лаборатория по выбросам. Платить буду... в общем договоримся. У моих-то менеджеров, чувствую, фантазия иссякает, а у тебя голова, по всему видно, нормально работает. Тем более, свежий взгляд. Ну, что скажешь? Есть идеи?
– Великих преступников можно из прошлого вытаскивать, - мрачно молвил кандидат наук.
– Джека-потрошителя там или кого еще. Сейчас очень велик интерес к криминальному миру, сами знаете. Прямо безумие какое-то творится.
– Ну-ну, - подбодрил Константин Петрович, - очень здравая мысль. А мои-то в список одних полководцев, ученых, писателей пихают... Правда, пират Морган есть.
– Можно для тех, кто любит нервы пощекотать, спецэкскурсии устраивать. Скажем, ночь в тюремной камере с тем же Джеком-Потрошителем, - продолжал эколог.
– Наверняка найдутся такие люди, что очень большие деньги заплатят. Нравится?
– Нравится, - сказал Константин Петрович, - это вполне может пойти.
– И снимать скрытой камерой.
– Беру идею!
– воскликнул Константин Петрович.
– Телевидение это с руками оторвет! Сейчас такие вещи ротозеи любят.
– А еще, - мрачно сказал эколог, - можно вытаскивать из прошлого самых великих художников. Леонардо там или Тициана, Ван Гога, Тулуз-Лотрека. Пусть они посидят в вашем "Доме Кукушкина" подольше, да от нечего делать создадут побольше картин. Правда, для этого придется раздобывать краски и холсты из тех же времен, где они живут. Это возможно?
Константин Петрович рассеянно кивнул, и отчего-то лицо его омрачилось.
– Эти картины будут подлинниками, - продолжал кандидат наук, - любая экспертиза подтвердит. Представляете, за сколько вы их сможете продавать на аукционах?
– Идея великая!
– отозвался Константин Петрович без особого энтузиазма.
– Голова у тебя прекрасно работает. Просто грех тебя не использовать. Жаль только, что такая мысль...
Константин Петрович вдруг разом оборвал фразу и бросил на эколога быстрый и очень странный взгляд.
– Все эти идеи лежат на поверхности, - мрачно ответил тот.
– Я и не думал особенно. Просто вижу, что вокруг делается, телевизор смотрю.