Заоблачный Царьград
Шрифт:
– У тебя есть план? – разумно предположил Игорь, вспоминая на ходу, как держится в случаях неповиновения ярлов его наставник, Вещий Олег.
– Мой план – довериться Одину и спасти товарищей по оружию!
– Твой план равнозначен гибели, князь Олег поручил тебе не погибнуть, а добыть сведения…
Дружинники, уже успевшие надеть нагрудники и поножи и расположившиеся у весел, слушали молча и ждали развязки.
Никто не хотел умирать зазря, ни люди из окружения Свенельда, ни верные ратники Олега и княжича. Перевеса не было ни у кого. Все должно было разрешиться в верхах.
Гребцы-варяги замерли в ожидании команды. Либо грести на верную погибель, либо подальше от этих незнакомых берегов. Третьего не дано.
– Слушайте меня, – свирепо зарычал Свенельд, – грести к берегу, не бросая весел! Опускать их бережно и толкать воду! Подойдем незаметно к башне, перебьем всех этих ублюдков и спасем воинов Одина от позора или погибнем с мечами в руках и унесемся в Вальгаллу!
– Кто тронется с места, будет казнен за неповиновение! – пробуравил соколиным взглядом воеводу юный княжич, и воины узнали в нем Рюрика. Ни один не осмеливался опустить весла.
Дело могло закончиться кровавой развязкой прямо на борту, если бы не неожиданный возглас с подплывающего баркаса:
– Эй, на ладье! Купцы, принимайте гостей!
На подплывшую челну сбросили канат из толстой бечевы.
В этот же самый момент на пристани стало заметно большое оживление, взбудоражившее стаи чаек даже на скалах. Птицы взлетели, хлопая крыльями и крича тревогу вместе со стражей. Десятки факелов осветили Башню молчания. Беготня сопровождалась иноземным криком.
Как только лоцман взобрался на мачту, чтобы разглядеть, отчего переполошился город, в сторону лагуны полетели огненные шары. Горшки с промасленными фитилями метали из ковшей катапульт в стороны, противоположные стоящим на якоре купеческим ладьям, чтобы не задеть испуганных торговцев.
Это была всего лишь неуклюжая попытка осветить залив, четкой цели в кого-то попасть не было. Но одно затхлое десятивесельное суденышко все же пострадало. Горящий кувшин разбился на палубе, и обитатели злополучной челны нырнули в воду.
Стало ясно одно: переполох вызван побегом узников из Башни молчания. Расстояние до ладьи Игоря и Свенельда было внушительным. Однако страже ничто не мешало снарядить лодки и обыскать судно за судном не только на пристани, но и в заливе.
Беглецы, старый монах-черноризник и девушка с красивым лицом и огромными глазами, с нескрываемой тревогой смотрели на берег с палубы приютившего их варяжского драккара, и по их молчаливым взглядам варягам сразу стало понятно, что вся эта возня у «Террариума» и на крепостных стенах Итиля касается именно их.
– Поднимите парус… – взмолился монах, – и уходите, пока есть шанс… Они ищут нас, меня и царевну.
– Почему мы должны спасать двух оборванных христиан? Не лучше ли их обменять на наших братьев! – злобно прошипел Свенельд.
Игорь согласился бы с воеводой, но только в одном случае – если бы сам предложил обмен. Молодой княжич уже вошел в раж, проявляя характер своего легендарного отца, и он отдал другой приказ кормчему:
– Поднять парус! Мы идем домой!
Свенельд ринулся к Игорю, не стерпев такой обиды, но путь воеводе преградили ратники. Все обменялись недвусмысленными взглядами, но все обошлось без кровопролития. Кормчий уже выполнил приказ. Якорь подняли, и ветер подхватил судно, задувая против течения в полосатый парус.
– Мы бы ничего не добились, если бы затеяли обмен. Они унизили бы нас еще раз… – произнес Игорь, стоя на носу ладьи и устремляя свой взор вперед. – Они не выдали бы нам наших братьев, а нас в довесок обвинили бы в том, что именно мы устроили побег черноризника и царевны.
– Возможно, ты прав, – уже примирительно вставил Свенельд, увидевший, что его авторитет в этой ладье основательно подорван и не стоит испытывать судьбу лишний раз. – Но с чего ты взял, что эта оборванка – царевна?
Княжич посмотрел на беглянку, потом на монаха, улыбнулся и сказал:
– Она царевна.
Монах Фотий, уловив этот взгляд, сделал для себя не самые утешительные выводы. Случай привел его в ладью варягов, а этих неисправимых язычников Фотий недолюбливал, считая их не лучшей компанией. Никакие они не купцы, а воины. В доспехах и при мечах.
Да, случай и Божье провидение допустили невероятное. Он и юная царевна были спасены, и немалую роль в их спасении сыграли ничего не подозревающие варяги. Однако удача имеет странную особенность оборачиваться бедой…
Что ожидало их в землях дикарей, имеющих славу отважных воинов и безжалостных наемников? Он вдруг вспомнил себя до гонений в облике патриарха империи, вспомнил внезапное появление варяжского флота, оказавшегося средь бела дня перед крепостью со стороны залива. Там, у воды, стены были не так высоки, как со стороны суши. Осада могла закончиться взятием города, тем более ни императора, ни сколько-нибудь значимых военачальников в столице не было.
Тогда столицу спасло чудо. Он опустил мафорий [8] Богородицы в воду, и русы ушли в свое море, удовлетворившись добычей с окрестностей и даже не предполагая, что за стенами даже некому заправлять ковши катапульт.
8
Мафорий – риза (длинное женское покрывало с головы до пят) Богородицы. Одна из самых почитаемых и важных реликвий, связанных с историей христианства. С 474 г. находился во Влахернском храме Богоматери в Константинополе. (Прим. автора.)
Ведь даже гвардия ушла на войну с сарацинами. Что бы случилось, если б не молитва и не оказавшийся в столице мира плащ Матери Господней! Вспоминая те дни, Фотий вознес свои глаза к небу и вновь поблагодарил Создателя.
Тот поход русов все еще стоял перед глазами. Они были сущим наказанием за грехи. Он боялся этих варваров, которые, по убеждению Фотия, играли ту же роль для Константинополя, что вандалы для Рима. Было кого бояться! Для них не существовало ничего святого.
По-настоящему Фотия испугало еще и другое. Он заметил взаимную симпатию со стороны двух молодых людей, видевших друг друга впервые. Царевны и юноши, верховодившего среди варягов.
Скорее всего, он был знатного происхождения, иначе бы никто из опытных мужей не подчинялся бы ему с таким рвением. Царевне понравился молодой человек, и эта искорка в ее бездонных глазах не могла остаться незамеченной прозорливым Фотием. Она смотрела на своего защитника, по одному взгляду, без подтверждающих свитков и грамот с сургучом, признавшего в ней царевну, с нескрываемым восторгом.
Весь путь Фотий слушал разговоры и спустя несколько дней догадался, что юный княжич и есть наследник русского трона. Судьба вела монаха в суровый край, где провалились все миссии его предшественников, где потерпели фиаско ученики Кирилла и Мефодия, принесшие на Русь письменность из Моравии, а вместе с ней и славянскую Библию.