Шрифт:
Сбежала одна река в Казахстане. Надо вам сказать, что эти азиатские реки шалые. Прямо, можно сказать, сумасшедшие. Где вчера была мель, сегодня на том месте омут. Текла река вправо, глядишь – повернула влево. В один день метров двадцать берега отгрызёт вместе с кишлаками. Шалит, одним словом. Есть и такие реки: невесть откуда начинается и невесть где пропадает. Не то высыхает, не то в песок зарывается, от солнца прячется, – и течёт себе под песком никому неведомая. А люди по пескам ходят и умирают от жажды. За этими реками никакие карты не угонятся. На карте – одно, а на деле совсем другое. Хоть каждый день карту перечерчивай.
Бывают и совсем курьёзные истории. Течёт себе река, орошает
А начал я про реку потому, что свела она меня со старым знакомым – Мишкой Синицыным. Надо вам сказать, что Синицын был изобретатель. Но человек неустойчивый. Метало его из стороны в сторону, как среднеазиатскую реку. Кончил семилетку в Москве, поступил на трикотажную фабрику подносчиком шерсти. Потом попал во Всесоюзный электротехнический институт и что-то такое там изобрёл. Упростил прикрепление неоновых ламп к цоколю, так кажется. Потом метнуло его на глиссеры. Получил я от него письмо из Нижнего – участвовал в глиссерном пробеге. Уверял, что и в глиссер какое-то усовершенствование внёс. А потом и совсем я его на время потерял. И вот привелось встретиться в Казахстане, недалеко от Балхаша, на медных рудниках Коунрада. Надо сказать, что недалеко от Коунрада и случилось это происшествие с рекой. А воды этой реки как раз рудник снабжали. До Балхаша дальше. На верблюдах воды не навозишься. Ехала нас целая компания реку ловить – все молодые гидротехники, и я в том числе. Подъезжаем на автомобилях к Коунраду вечером. За нами солнце садится. Перед нами уже рудник виднеется. И видим, на пригорке что-то светит ослепительно, как маяк. Что бы это могло быть? Начали гадать. Один говорит: аэромаяк. Но зачем ему светить, когда ещё солнце не зашло? Да при солнце свет маяка и не будет такой яркий. Другой говорит: это солнце от чего-то отражается. Словно от зеркала. Может быть, солнечную станцию установили? Их несколько в Казахстане и Туркмении строилось. Может быть, и так.
Подъезжаем ближе, видим, что «зеркало» имеет форму ромба. На блестящем фоне какая-то чёрная точка. Словно движется. «Солнечное пятно!» – шутит кто-то из нашей компании. «Мираж в пустыне!» – подхватывает другой. Истинно, мираж в пустыне!
– Да это человек на крыше лазит! – сказал мой сосед Трофимов. – А крыша-то горит, как купол Исаакия на заходе солнца.
– О, смотрите. Полетел! Упал! С крыши упал…
И в самом деле, «солнечное пятно» соскользнуло вниз и грохнулось на землю. А дом-то двухэтажный. Внизу люди зашевелились, шум, смех, голоса, крики слышатся. Подъезжаем мы.
– Что у вас тут случилось? – спрашиваю. – Давно ли золотые крыши на домах делать начали?
– Заочный инженер с крыши упал!
– Крыша-то не золотая, а медная! – слышу в ответ.
Какой ещё такой заочный инженер? Смотрю на человека, который сидит на земле и колено трёт. Возле него ведёрко и кисть валяются. Молодой человек, курносый такой. Морщится и улыбается. Да это Мишка!
– Мишка! – кричу. – Эй, Синицын! Здравствуй!
А он отвечает:
– Надо бы мне привязаться верёвкой. Здравствуй, Коля!
Поднялся, поздоровался. Обернулся к молодым товарищам, что стояли возле него, и говорит:
– Ну, ребята, на сегодня представление окончено. Надо гостя встречать.
И опять ко мне:
– Идём, Коля. У меня остановишься.
Прихрамывая, он побрёл вперёд, а я со своим чемоданчиком за ним. Жил он в том же доме «с золотой крышей», только вход был с другой стороны.
Вошли мы в его небольшую комнату. Вся она была завалена всякой всячиной: на столах мотки проволоки, арматура электропроводки, тисочки, отвёртки, ключи, молотки – инструмент разный. Посуда химическая,
– Вот, полюбуйся, – сказал Мишка, зажигая лампу. – Приходится керосиновым освещением пользоваться. Это позор в наш век электрификации!
– Разве при руднике нет электростанции?
– Собираются строить, – ответил Мишка, – да не лёгкое это дело. Откуда здесь взять энергии? Местного топлива нет, а реки? Была поблизости одна, да и та сбежала. А если бы и не сбежала, толку от неё мало. Какой уклон падения воды в ней, знаешь?
– Одна десятитысячная, – ответил я.
– Ну вот видишь. На километр десять сантиметров. Гидростанции не построишь. Ставить же электростанцию на угле – больно дорого энергия обойдётся. Попробуй доставлять сюда. Разве что нефть найдут.
– Где тут нефть? – с сомнением сказал я.
– Ну, не скажи. У пустыни, брат ты мой, ещё немало загадок, разгадать которые на наш век хватит. Вот недавно мне приходилось слышать. Отправили скотоводы караван в Хиву по большой караванной дороге Ашхабад-Хива. По этой дороге сотни лет двигались караваны. Каждый кусочек изучен. А уж колодцы – и говорить нечего. Ведь здесь за каплей воды десятки километров не крюк. А вот нашли же заброшенный и полузанесённый песком колодец в зарослях кустарника. Начали рыть – вода чёрная. Все халаты в тёмных масляных брызгах. Не нефть ли? Зажгли пук сухой травы, бросили в колодец – как ухнет. Едва песком забросали. Нефть! Почему колодец? Почему нефть? Просочилась, быть может. Мюррек Телькиев – брат председателя аулсовета – сам в караване был, «огненный колодец» видел и может путь к нему показать. Мало ли таких находок и поблизости оказаться может? Но только время-то не ждёт…
– Подождите, детки, дайте только срок. Будет вам и кукла, будет и свисток, – продекламировал Мишка, подкачивая примус. – Вот хотя бы и примус взять. Опять дичь. Первобытный, можно сказать, инструмент. Шумит, гудит и воздух портит. То ли дело электрочайник… Ты говоришь, солнечные установки. Читал я, что за границей придумали совершенно новый принцип. Представь себе у подножия горы нечто вроде большого парника. Солнце нагревает в парнике воздух. А из парника на гору проложена труба. Горячий воздух идёт вверх, где холоднее. Поставь вверху турбину, которая вращалась бы от этой струи горячего воздуха. Вот тебе и готовая солнечно-ветро-электро-установка. Для такой штуки я знаю подходящее местечко: северные и северо-западные границы Голодной степи. Ведь степь эта – плоскогорие. С севера оно скатывается шестидесятиметровой багровой от выхода гранитных пород стеной. Вот где устроить этакую машину. Я уже был там, насмотрел местечко и думаю заняться этим делом, как только покончу тут со своей медной крышей.
– Что это за крыша?
Мишка потёр ушибленное колено.
– Здорово расшибся, – сказал он, – только виду не подавал. Опухло. Надо будет компресс сделать. А ты чай пей. Я ещё успею.
И, занявшись своей ногой, он продолжал:
– У меня тоже, если хочешь, солнечная установка. Только иного рода. Непосредственное превращение солнечной энергии в электрическую. Фотоэлемент. Слыхал?
– Собственное изобретение? – спросил я.
Мишка пожал плечами и скромно ответил:
– Идея не моя. Слыхал я по радио речь товарища Иоффе. Академика. О новом плане электрификации. Шестьдесят миллионов киловатт. Это не жук комара поймал! Чтобы такую силищу собрать, надо отовсюду, где только можно, энергию черпать. Говорил он и о фотоэлементах. И ещё говорил о том, что молодёжь, комсомольцы в первую очередь, должна поднажать, чтобы такую задачу выполнить. Вот я и решил: чем я не молодёжь? Чем не комсомолец? Почему не взяться за это дело не откладывая? Фото так фото. Элемент так элемент. Начал с литературой знакомиться, опыты делать. Ты знаешь, ведь я сам маленько изобретатель.