Запад-81
Шрифт:
— Где только транспортники использовать? Для них же посадочная полоса требуется — ого-го!
— Не такая уж и большая. Двухкилометровой для взлёта достаточно. А для посадки — и километра хватит. Хоть на бетонку, хоть на грунт можно сажать. Возить? Две сотни десантников, шестьдесят тонн груза. Да мы одним рейсом полк боеприпасами снабдить сможем. «Семьдесят шестой» и в качестве бомбардировщика использовать можно. А крейсерская скорость и высотность у него такие, что ни один немецкий истребитель не достанет. Так что даже Берлин бомбить из Москвы можно.
— Ну, для этого и Ту-22
— А вот для них нужна исключительно бетонная полоса длиной два с половиной километра. Такая сейчас только во Внуково. Туда и будем перегонять «Тушки», когда немцы к Минску подойдут.
— Думаете, подойдут?
— Пётр Иванович, у нас войск — на один армейский корпус. Количество боеприпасов очень ограничено. Закончатся, и вся наша новейшая техника превратится в ненужное железо. Изменить что-то за два дня, оставшиеся до войны, почти невозможно. Может, удастся оттянуть выход немцев к Минску на пару недель, но никак не остановить немца на границе. Он ведь будет переть не только в Белоруссии, но и по всему фронту от Мурманска до Дуная. Ты же хорошо помнишь состояние Красной Армии в настоящее время. Даже в сорок втором пропустили фашистов к Сталинграду.
— Пойдёмте, товарищи, — как чёртик из табакерки, выскочил из кабинета Берия, прижимающий локтём к боку стопку книжек, переданных Устиновым. — Товарищ Сталин ждёт.
19 июня 1941 г., 15:15, Минск, здание штаба Западного особого военного округа.
На этот телефон генералу армии Павлову звонили не часто, и он, поднимая трубку, жестом приказал всем присутствующим выйти.
— Здравствуйте, товарищ Павлов, — произнёс глуховатый голос с лёгким грузинским акцентом.
— Здравия желаю, товарищ Сталин!
— Доложите мне о состоянии дел в округе.
— Идёт плановая работа по нескольким направлениям. Во-первых, это обучение личного состава. Во вторых, укрепление государственной границы по её новым рубежам. В-третьих, развёртывание новых воинских подразделений, освоение ими оружия и боевой техники и боевое слаживание. Если по первым двум пунктам я могу доложить, что отставание от ранее утверждённых графиков, за исключением строительства новой линии оборонительных укреплений, незначительное, то в вопросе развёртывания новых частей и их вооружения ситуация, прямо скажем, очень далека от благополучной. Промышленность передаёт в войска очень мало современных образцов, отставание в насыщении ими очень велико.
— К сожалению, это так. Рабочие военных заводов делают всё возможное, но в наших планах не было предусмотрено столь масштабного увеличения численности армии. Международная обстановка продиктовала нам такой шаг. Кстати, как вы оцениваете ситуацию на границе с Германией? Мне регулярно докладывают о росте численности немецких войск непосредственно у нашей границы. Многие поговаривают о том, что это — явные признаки грядущего нападения на СССР.
— Товарищ Сталин, я тоже регулярно получаю сведения из самых разнообразных источников. От пограничников, авиаторов, от нашей агентуры в Польше. И могу с полной уверенностью доложить, что паникёры вводят вас в заблуждения. У меня нет никаких оснований предполагать,
— А не слишком ли далеко от Британии их отвели? Ведь потом их нужно будет снова перебрасывать через всю Германию и Францию или Голландию.
— Возможно, товарищ Сталин. Но германскому командованию виднее. А с паникёрами, пугающими нас войной в ближайшее время, мы беспощадно боремся. Германия строго соблюдает все положения Пакта о ненападении. Мы же, в свою очередь, стараемся не давать ей поводов для того, чтобы она могла заподозрить Советский Союз в подобных нарушениях.
— А это правда, что немецкие самолёты часто проникают в советское воздушное пространство?
— Так точно, товарищ Сталин. Насколько мне известно, вблизи нашей границы расположено много немецких аэродромов, и молодые лётчики зачастую плутают в небе, залетая в наше воздушное пространство.
— И как вы с этим боретесь?
— Никак, товарищ Сталин. Мы руководствуемся установками не предоставлять Германии никаких поводов для ухудшения отношений между нашими странами.
— Я вас понял, товарищ Павлов. Больше вы мне ни о чём не хотите доложить?
Скрывать нет смысла. Всё равно люди Берии уже наверняка всё передали в Москву, и за этими расспросами о положении дел в округе скрывается то, что сейчас Хозяин начнёт разбираться и с тем, о чём генералу армию очень не хочется докладывать.
— Хочу, товарищ Сталин. Сегодня ночью в окрестностях Минска, Витебска и Могилёва произошли чрезвычайные происшествия. По докладам из Витебска и Могилёва, неизвестными военными силами были захвачены военные аэродромы. В районе Могилёва местному подразделению войск НКВД удалось довольно быстро восстановить контроль над захваченным аэродромом. Подробностями о ситуации в Могилёве я не владею, поскольку НКВД сразу же засекретила произошедшее. Но по моим данным, был почти полностью уничтожен базировавшийся на аэродроме авиаполк.
Вот так! Пусть теперь болит голова у Берии.
— В районе Витебска произошло примерно то же самое. Со штабом округа связалось местное руководство Наркомата внутренних дел, и мы разрешили ему разгрузить военный эшелон, следующий в Вильнюс для восстановления контроля над аэродромом, а также направили с Минского аэродрома в район Витебска разведывательный самолёт У-2. К сожалению, информации о том, чем это закончилось, у меня нет. Происшествие также засекречено Госбезопасностью, и нам рекомендовано не вмешиваться в дела, относящиеся к компетенции ГУ ГБ.
— А что в Минске?
— Ситуация однотипная, товарищ Сталин. Некая вооружённая структура, по всем признакам, состоящая из бывших белогвардейцев, захватила военный аэродром Мачулищи, уничтожила всю располагавшуюся на ней технику и сумела перегнать туда большое количество самолётов иностранного производства. К счастью, НКВД в начальный момент не успел вмешаться, и мы попытались отбить аэродром силами войск округа.
— И каковы ваши успехи?
Генералу показалось, что в голосе Предсовнаркома мелькнула усмешка.