Запад Эдема (пер. О. Колесникова)
Шрифт:
Деревянный ящичек горел уже сам, когда Керрик сунул его в груду дров, а затем кинул сверху еще груду сучьев. От костра начало исходить тепло, а капли дождя шипели, падая на огонь. Керрик старался не думать о приближающейся грозе, стремясь поднять пламя костра раньше, чем она начнется. Только когда сучья ярко вспыхнули и жар, бьющий от них, заставил его закрыть лицо руками, он крикнул изо всех сил:
– Все к огню! Поджигайте город!
Радостно возбужденные, они бросились к нему. Охотники схватили пылающие головни и потащили их в стороны, рассыпая по дороге искры. Керрик тоже схватил ветвь и
У края рощи, где метались кричащие охотники, вспыхивали все новые и новые деревья. Пламя уже охватило ветки могучего дуба и тянулось к следующим деревьям. В костре лежала еще одна горящая ветка и, схватив ее, Керрик побежал в сторону.
Промчавшись мимо Саноне, который поджигал деревья в дальнем конце поляны, он ткнул факелом в подлесок. Ветер швырнул искры на кусты и почти сразу же их охватило пламя.
Огонь и дым поднимались высоко вверх, разгоняя темноту. Деревья трещали и вспыхивали, гром гремел, но гроза еще не разразилась.
Икеменд открыла дверь ханале и выглянула наружу. Акотолп сделала повелительный жест, приказывая открыть ее пошире.
– Сначала ты посылаешь за мной, а теперь преграждаешь мне путь, – сказала толстая ученая, оскорбленно шевеля челюстями. – Сейчас же пропусти.
– Нижайше прошу меня простить, – сказала Икеменд, вводя Акотолп и закрывая за ней дверь. – Самцы снова ссорятся, наверное, из-за погоды. Один из них ранен…
– Приведи его сюда.
Твердость ее голоса и резкие движения заставили Икеменд броситься выполнять приказание. Впрочем, она тут же вернулась, таща за собой разозленного Эссету.
– Вот он, – сказала она, выталкивая самца вперед. – Постоянно устраивает драки, а теперь получил по заслугам.
Акотолп молча осмотрела Эссету.
– Обычные царапины, ничего больше. Вполне хватит антисептика. Самцы остаются самцами…
Вдруг она замолчала, подняла голову, широко открыв носовые клапаны, и понюхала воздух.
– Этот запах… я его знаю… – возбужденно сказала она, выражая тревогу движениями рук. Акотолп подошла к наружной двери и, несмотря на протесты Икеменд, открыла ее. Запах стал сильнее, воздух был полон им.
– Дым, – сказала Акотолп, встревоженная и заинтересованная. – Дым бывает только от одной химической реакции – горения.
Эссета отпрянул назад, дрожа от силы чувств Акотолп. Икеменд выразила только непонимание. Дым быстро густел. Издалека послышались голоса и треск. Теперь в приказах Акотолп ясно чувствовался страх.
Эта реакция называется горением и может быть опасна. Скорее собирай самцов, их нужно увести отсюда!
– У меня нет приказа! – простонала Икеменд.
– Я приказываю тебе это! Дело идет о смерти. Собирай всех самцов и следуй за мной к океану.
Икеменд, больше не колеблясь, бросилась выполнять распоряжение, а Акотолп шагнула обратно, не замечая, что еще держит дрожащую руку Эссеты и тащит упирающегося самца за собой. Порыв ветра загнал в открытую дверь новую порцию дыма, заставившую их закашляться.
– Мы
Когда Икеменд вернулась в коридор, ведя за собой самцов, она испытала большое удовольствие, видя, что он пуст. Поспешно закрыв наружную дверь, она приказала, самцам возвращаться на свои места, радуясь, что нарушение приказа не зашло слишком далеко. Разве может быть что-нибудь безопаснее ханале?
И только когда появились первые языки пламени, она поняла свою ошибку. Спасать подопечных было слишком поздно, и она умерла, слыша их пронзительные крики.
Альпесак горел. Несомый ветром огонь прыгал с дерева на дерево, и листья одного зажигали листья другого. Заросли кустарника, стены, плетеные полы, – все было пищей огня, все горело.
Для йилан это было непостижимое бедствие, физический факт, которого они не могли понять. В тропических странах естественного огня не было, поэтому они не имели о нем ни малейшего представления, никаких знаний. Правда, некоторые ученые знали это явление, но лишь как интересный лабораторный феномен. Но того, что происходило сейчас, они не могли себе даже представить. Здесь со всех сторон были огонь и дым. Сначала это их привлекало как приятный источник тепла, а затем приходила неизбежная боль… Поэтому они умирали, а пламя ширилось.
Смущенные и испуганные йиланы и фарги бросились к амбесед, в поисках руководителя. Они заполняли ее до тех пор, пока это большое открытое пространство не оказалось забито. Все ждали совета Малсас и пытались пробиться к ней ближе. Пока она не приказала им отойти. Ближайшие к ней пытались выполнить приказ, но не смогли справиться со впавшей в панику толпой.
Когда огонь достиг амбесед, паника усилилась. Толпам йилан было некуда бежать, и они в страхе пятились назад. Малсас, подобно многим другим, была растеряна и умерла задолго до того, как пламя поглотило ее.
Альпесак умер вместе со своими жителями. Огонь промчался от полей до океана, пожирая все на своем пути. Клубы дыма поднимались к темным облакам, а рев и треск пламени заглушал крики умирающих.
Охотники, распластавшись, лежали на земле, почерневшие и измученные. Йиланы, с которыми они сражались, были убиты или загнаны обратно в огонь. Бой закончился, а вместе с ним и война, но они слишком устали, чтобы понять это. Только Керрик и Херилак еще стояли, покачиваясь от усталости.
– Мог кто-нибудь уцелеть? – спросил Херилак, тяжело опираясь на копье.
– Не знаю, может и да.
– Их нужно тоже убить.
– И я так считаю.
Керрик вдруг почувствовал отвращение к уничтожению Альпесака. В своей жажде мести он не только убил йилан, но и разрушил этот чудесный город. Он вспомнил удовольствие, с каким изучал его, открывая секреты города. Разговоры с самцами в ханале, мириады животных, заполнявших пастбища… Ничего этого больше не было. Если бы он мог убить йилан и сохранить город, то обязательно сделал бы так. Но такого способа не было. Йиланы умерли, и с ними умер Альпесак.