Запад глазами монастырей
Шрифт:
Дон Мен вернулся к текменю и стал мирно и с удовольствием работать.
Весть о происшествии быстро облетела селян. Он ждали появления Дон Мена, хотя не решались ему докучать. На веранде чайной шло молчаливое чаепитие. Чай — это средство. Чаепитие — это ритуал по восстановлению жизненных сил человека. Искоса Ван наблюдал, как необычно пил чай Дон Мен. Он подносил пиалу к широко раскрытому рту. Спина была прямой. Казалось, что он сейчас проглотит пиалу. Делая вдох, Дон Мен придерживал чай глубоко во рту и совершал внутренние движения.
— Такого чаепития я ещё не видал, — сказал Ван после того, как чайничек свежезаваренного чая был опустошен.
— Даже вода имеет разные глубины употребления, — ответил Дон Мен. — Вот что пишется в древних рекомендациях «Законов Many»: «Вайшью, выпивая воду, должен умыть себе горло. Кшатрий должен уметь умыть себя до пупка. Брахман должен, выпивая воду, умыть себя с головы до ног. Просто пьёт чай только шудра».
— Чаепитие стало традицией на Востоке, — сказал Ван, — но многие исполняют его как ритуал. Я знаю о ритуальном чаепитии японцев.
— Слово «ритуал» ничего не говорит. Я тоже сейчас пил чай ритуально, Мне знакомы японские самураи. Это были люди высоких способностей. Я познакомился ещё в детстве с ними в Талгаре. Это были военнопленные. Они пили чай для настраивания и погружения себя в глубокий Инь. Покой, душевная тишина наполняли их при этом. Это переводит организм на «талантливость» в биохимических процессах. Я же пил сейчас чай для освежения лимфатической системы. Жарко было в поле.
— Насколько мне известно, чай пьют в Азии даже в жару и для освежения, — сказал У Тан.
— Пьют чай везде, но роль его для организма и эмоций разная. Чаепитием можно улучшить переваривание пищи, можно освежить себя и наполнить радостью, можно согреться, то есть расширить сосуды и испытать блаженный покой, можно просто пить по уму, как шудры. Мало кто пьёт чай так, как брахманы пьют воду. Больше встречается шудр. Они пьют чай, потому что им рассказывают о находящихся в чае витаминах. Им объясняют пользу чая. Им нужны обоснования умом. Вот они подражают ритуалам. Обставляют себя принадлежностями, но… не испытывают эмоций и окрасок психики от этого средства. Чай вливается в их организм, как мутная вода — в цветник.
— Это же можно говорить и о еде, — добавил У Тан, — но нас ждут.
Все знали уже больше подробностей, чем было на самом деле. Говорили, что Дон Мен рассеял шайку движением руки. Другие утверждали, что У Вэй встал на колени, почувствовав, что перед ним патриарх. Были и те, кто говорили, что Дон Мен превратил шайку и лягушек и ящериц, и теперь они трудятся на полях, очищая растения от мухоты.
— Знаю, что вы торжествуете, — сказал Дон Мен, — но почему?
— Как же. Они ведь разбойники.
— Как и вы, они тоже трудятся.
— Какой же это труд? Они отнимают.
— Разве вы не отнимаете у коровы молоко, а у овец шерсть?
— Коров мы кормим, а за это получаем молоко.
— Вы хотите сказать, что созидательным является только то, что имеет взаимность?
— Да.
— А как насчёт школьных учителей?
— Они обучают детей.
— Что даёт такая «взаимность»?
— Дети становятся грамотными.
— В чём? Они умеют после такого обучения украшать свою жизнь эмоциями и здоровьем?
— Нет.
— Может быть, дети применят свои знания в будущих семьях или в труде?
— Трудиться для здоровья они обучаются у нас. А семью строит каждый, кто как может.
— Следовательно, вы являетесь их учителями в том, где жизнь. Так чему же обучают учителя в школах?
— Думать и знать.
— Думать, следовательно, развивать ум так, чтобы он стал способствовать жизни. Я вот тоже стал учеником в мире ума. Для этого ушел из монастыря. Но пока не нашел того места, где ум даёт созидательные процессы. Может быть, учителя школ мне подскажут. Пока с древних времён в уме находили лишь источник страданий. Получается, что учителя школ нашли выход к просветлению. Они святые! Этого не сумели мудрецы.
— Как же понять, что нужно, а что вредит?
— Очень просто. Для замка есть ключ. В качестве «ключа» я дам вам простое правило. Всякий, кто преумножает жизнь, тот — созидатель. Всякий, кто делает жизнь более убогой, но при этом ест, тот — дармоед. Украсил ли вас радостными эмоциями У Вэй?
— Нет. Какие эмоции, кроме страха, может вызвать разбойник.
— Какими эмоциям, кроме запугивания, украшают жизнь ваших детей учителя?
— Дети обязаны воспитываться.
— В страхах?
— А как иначе их сделаешь послушными?
— Вы против У Вэя из-за страхов. Вы отстаиваете себя и учителей по тем же качествам, которые применяет к вам У Вэй. Может вам поступить к нему в шайку. Чем вы отличаетесь от них?
— Я — учитель школы, — сказала женщина. — Всё, что говорит уважаемый, не достойно порядочного человека, а не только патриарха.
— Вы знаете, что такое патриарх? — удивился Дон Мен. Даже я этого не знаю. Будда спрашивает архатов: «Может ли архат сказать, что он архат?». Иными словами, может ли святой сказать, что он святой, а учитель сказать, что он учитель?
— Да, я могу назвать себя учителем, — смело сказала она.
— А я не могу назвать себя учителем, — сказал Дон Мен. Почему?
— Мне понятно, — раздался мужской голос. — Учитель ста новится учителем лишь в глазах другого человека. Только тот, кто посредствам другого нашел улучшение своих качеств и сноровки, может назвать его своим учителем.
— Иными словами, сначала результат, а потом звание, — закончил Дон Мен. — Поэтому учитель никогда не сможет назвать себя учителем. Пока он обучает, результата ещё нет. А когда обучит, то результата уже нет.