Западня глобализации: атака на процветание и демократию
Шрифт:
В то же время продолжается хищническая эксплуатация высокопродуктивных почв. С 1960-х годов Япония, Южная Корея и Тайвань— первые азиатские страны, совершившие скачок к индустриализации, — пожертвовали в общей сложности 40 процентами посевных площадей зерновых культур, отведя их под строительство тысяч фабрик, жилых массивов и автострад. В Индонезии на одной только Яве ежегодно уничтожается 20 000 гектаров пахотных земель — площадь, способная прокормить 360 000 ее жителей. Тем временем население этой страны, приступившей к интенсивной индустриализации сравнительно недавно, увеличивается за тот же период на 3 миллиона человек. Китай и Индия также поддаются непреодолимому искушению уничтожать сельскохозяйственные угодья ради своей автомобильной промышленности и экономического бума в целом. Конечно, огромные территории на планете остаются неиспользованными, но это — не заменитель. Такие земли либо уже слишком эродированы, либо находятся в районах слишком засушливых, холодных или негостеприимных для того, чтобы их обработка себя окупала.
Несмотря
«Когда пирогов не хватает на всех, говорит Лестер Браун, — меняется политическая динамика». В настоящее время во всем мире ежегодно экспортируется двести миллионов тонн зерна, причем половина из Соединенных Штатов. «Это означает — подытоживает Браун свое выступление в Сан-Франциско, — что и в области продовольствия США в предстоящие годы останутся мировым лидером, причем продовольствие, наверняка, будет использоваться как средство политического давления». Так, согласно последним оценкам, в 2000 году Китаю придется импортировать порядка 37 миллионов тонн пшеницы — больше того ее совокупного объема, который США в настоящее время поставляет за рубеж.
104
Frankfurter Allgemeine Zeitung, 7.5.1996.
Но тогда глобализация, как однажды посетовал бывший министр культуры Франции Жак Лан, отнюдь не ограничится «американским культурным империализмом» в сфере развлечений. Соединенные Штаты как «сверхдержава массовой культуры» (Лан) будут не только решать, какими быть зрелищам, но и выдавать хлеб [105] . Не имел ли бывший советник по вопросам национальной безопасности США Бжезинский в виду и это, когда, выступая перед Лестером Брауном и остальными участниками встречи в Сан-Франциско, представлял миру свою концепцию титтитейнмента?
105
Интервью в Париже в декабре 1991 г.
Тот факт, что человечество продолжает проедать свой капитал, администрацию США, по-видимому, нисколько не заботит: ни каких-либо контрмер, ни даже какой бы то ни было конструктивной инициативы с ее стороны до сих пор не последовало. Пока стремительно повышаются цены на пшеницу, засоление, эрозия, загрязнение воздуха и усиливающаяся летняя жара оказывают все более негативное воздействие на плодородность почвы во многих частях света; оскудевают не только новые земли, но и запасы воды и удобрений. Нам, европейцам, вот уже много десятилетий являющимся надежными союзниками Северной Америки по другую сторону океана, ничто из перечисленного пока не дает ни малейшего повода для апокалиптических стенаний. 9 декабря 1995 года в газетах появилась хорошая новость, однако, затерявшись среди других экономических сообщений, она не вызвала особой сенсации. «Франкфуртер альгемайне цайтунг», к примеру, сухо отрапортовала: «Европейская Комиссия обложила единым налогом экспорт пшеницы из Сообщества, с тем чтобы ограничить отток пшеницы из ЕС на мировой рынок» [106] .
106
Frankfurter Allgemeine Zeitung, 9.12.1995, S. 15.
Злые остряки, возможно, отметят, что с назначением на должность члена Еврокомиссии, ответственного за сельское хозяйство, Франца Фишлера появился еще один австриец [107] , озабоченный ситуацией с продовольствием на европейском континенте; лица, склонные к трезвому расчету, наверняка, рассудят, что на этот раз, с введением нового налога, деньги наконец-то потекут в легендарный общий котел ЕС, вместо того чтобы из него вытекать. Во всяком случае, одно последствие новой политики будет очевидно и для насмешников, и для бесстрастных аналитиков: если Европейский Союз больше не субсидирует экспорт своих продовольственных излишков, а облагает их налогом, удорожая их, то там, в остальном мире, положение дел станет намного хуже.
107
Авторы намекают на национальность Адольфа Гитлера. — Прим. ред.
Сказка сказана, и теперь, когда ее знают все крестьяне Камчатки, Огненной Земли и Мадагаскара, вся бедная молодежь и молодая беднота где бы то ни было, возникает вопрос: неужели мечта никогда не станет реальностью? Никакой Калифорнии или Германии для всех? Это еще куда ни шло. Но никакой Калифорнии или Германии для всех за пределами ЕС, Японии и «Богом благословенной страны», Соединенных Штатов Америки?
Никогда!
Навязываемое единообразие уже приносит свои плоды. Везде, где населению нечего ожидать, кроме бедности, и где туристы и телевизионные картинки демонстрируют жизненные стандарты высокоразвитых индустриальных стран, жадная до жизни молодежь поворачивается спиной к своей родине и собирается в путь к земле обетованной. Еще сто лет назад Европа впервые экспортировала свое стремительно растущее население и свои армии бедняков на другие континенты. Одну только Великобританию покинуло восемнадцать миллионов человек, что в шесть раз превышало население Лондона, в то время крупнейшего города в мире [108] . В наши дни, когда беднеют и британцы, и жители других стран ЕС, видимо, настало время новой волны эмиграции. Но куда?
108
Myron Weiner, The Global Migration Crisis, MIT, New York 1995.
Люди, которым живется гораздо хуже, перебираются через Рио-Гранде в вожделенные Соединенные Штаты или через Средиземное море в Европу с ее кризисом рабочих мест. Уже в 70-е годы на путь эмиграции встали 20% рабочей силы Алжира наряду с 12 процентами марокканцев и 10 процентами тунисцев рабочего возраста [109] . В конце концов Евросоюз ужесточил правила приема эмигрантов и стал отказывать в выдаче виз и разрешений на работу. Но для крепости под названием Европа имеющийся ров с водой слишком мал, чтобы изолировать ее полностью. Гибралтарский пролив, отделяющий богатых от бедных, можно за довольно короткое время переплыть даже на обычной доске для серфинга с самодельным парусом. Главы правительств стран ЕС уже давно решили вооружить своих пограничников. «Придут миллионы, — ожидает Бертран Шнайдер из Римского клуба. — Кто отдаст приказ стрелять, чтобы от них отбиться?» [110] .
109
Myron Weiner, The Global Migration Crisis, MIT, New York 1995.
110
Интервью в Париже 27.10.1992.
Глава 3
Диктатура с ограниченной ответственностью. Игры с миллиардами
Мы хотели демократии, a пришли к рынку облигаций.
Мишель Камдессю, несомненно, человек власти. Его речь лишена излишней цветистости, его высказывания безапелляционны. Сидя за массивным столом на тринадцатом этаже угрюмого железобетонного здания на Джи-стрит в северо-западной части столицы США, этот французский бюрократ управляет одним из наиболее противоречивых, но, по-видимому, необходимых учреждений в мире — Международным валютным фондом, сокращенно МВФ. Всякий раз, когда правительства пытаются получить помощь от банков и министерств финансов других стран вследствие того, что они не выплачивают долги и не могут преодолеть экономические кризисы без поддержки международного сообщества, они обращаются к Камдессю и 3000 служащим его всемирного финансового ведомства. Имея дело с шефом МВФ, занимающим свой пост вот уже десять лет, представители таких огромных стран, как Россия, Бразилия или Индия, являются всего лишь просителями. В результате переговоров, которые могут тянуться годами, им всегда приходится соглашаться на драконовские программы жесткой экономии и радикальное сокращение своих расходов на социальные нужды. Лишь тогда Камдессю подает документы о ссудах в миллиарды долл. под выгодные проценты на утверждение богатым странам-донорам, прежде всего Соединенным Штатам, Японии и Германии. И только после этого он добавляет свою подпись, санкционируя тем самым выдачу денег.
Однако вечером в холодный понедельник 30 января 1995 года эта испытанная процедура дала сбой. Примерно в 21 час Камдессю получил сообщение, заставившее его содрогнуться. Имея в своем распоряжении час-другой, он должен был принять на себя единоличную ответственность за предотвращение катастрофы, которую до этого считал крайне маловероятной. Напряженный до предела, он хватает бумаги и проходит через свой огромный, отделанный красным деревом кабинет в еще большее помещение. В этом конференц-зале, где обычно собираются двадцать четыре исполнительных директора для принятия решений по ссудам МВФ, Камдессю один сидит у телефона. «Я искал ответ на вопрос, который никогда прежде не возникал», — вспоминал он позднее [111] . Должен ли он нарушить правила МВФ и выдать самую большую ссуду за пятидесятилетнюю историю Фонда без условий, без договора и без согласия кредиторов? Камдессю протягивает руку к телефонной трубке, и полновластный директор крупнейшего кредитного учреждения в мире на несколько часов превращается в марионетку, за ниточки которой дергают те, кого он даже не знает.
111
Интервью в Вашингтоне, Ф.о.К., 6.2.1996.