Западня
Шрифт:
Когда киммериец кончил излагать свой план, тучи разошлись, и блики вечернего солнца весело заиграли на мокрых камнях.
Месьор Драган заложил за воротник камзола атласный платок, украшенный его монограммой (в центре) и изображениями пышнохвостых павлинов {по углам), достал из парчового чехольчика серебряные вилку и нож, осенил лицо круговым движением ладони (в честь Митры Пресветлого) и приготовился к вкушению ужина и продолжению приятной беседы.
В шатре, разбитом на сухой
Командир же наслаждался приятнейшим обществом юной дамы Эллис, чье свежее личико светилось между мрачных усатых физиономий двух сержантов, приглашенных на ужин, дабы соблюсти приличия.
— Да, приличия,— разглагольствовал Драган, аккуратно беря вилку в левую руку,— что ни говори, но мы, аристократы, должны подавать пример своим поведением. Митра лепил людей из разного материала, и нашему сословию достался самый изысканный и благородный. Если хочешь обедать за королевским столом, умей пережевывать пищу не чавкая и вовремя утирать рот платком. Но я вижу у вас нет столового прибора? Разрешите предложить запасной...
— Я не голодна,— отвечала Эллис,— съем, пожалуй, только фруктов. А если мне нужно будет что-нибудь разрезать, поверьте, найдется чем...
— О, простите,— галантно привстал рыцарь,— я запамятовал, что вы бываете в этих диких землях лишь наездники, а большую часть времени проводите в замке своего дядюшки-виконта в Аквилонии. Не сомневаюсь, что за его столом едят по всем правилам. Ваш отец поступает весьма мудро, отправляя дочь на воспитание в благородное семейство. Эллис поморщилась, но Драган этого не заметил.
— Хотите потешу вас историей о превратностях куртуазных наук? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Случилось так, что дама моего сердца, путешествуя по Немедии в сопровождении лишь небольшого отряда верных слуг, была похищена неким злодеем, имя которого недостойно даже упоминания. Верный рыцарскому долгу, пустился я в путь, дабы вызволить ее и заслужить благосклонный взгляд. При мне был оруженосец и два верных товарища со своими подручными. Мы были в двух дневных переходах от 'замка похитителя, когда, проезжая по некой мрачной местности, попали в узкое ущелье и были остановлены ранее скрытыми и нежданно натянутыми цепями позади и впереди нас. Какие-то люди числом дюжин в пять окружили нас и приказали немедленно следовать за собой.
Я хотел принять бой, но мои товарищи упросили этого не делать, дабы не сложить понапрасну головы. Тем более что нас не понуждали сдаться и сложить оружие, а призывали исполнить старинный обычай и нанести визит местному месьору, хозяину тех земель.
Последовав за вассалами, мы вскоре прибыли к замку, являвшему собой вид удручающий, если не сказать убогий. Всего одна башня, окруженная толстой стеной, сложенной из неровных камней, без амбразур, с огромными зубцами наверху. Ров был узок и завален мусором, механизм моста: так проржавел, что его использовали не каждую
Владел сим строением некий Лохтер Тугоусый. Он принял нас в низкой зале, устроенной в первом этаже башни, возле огромного камина, в котором горел целый дуб. Верх очага был украшен копьями, алебардами и грубыми рельефами с гербом владельца, но эти украшения были массивны и неискусны и не могли ласкать глаз, как чудные скульптурные произведения нашей Аквилонии, где все так тонко, изящно и художественно...
При этих словах Эллис незаметно зевнула, прикрыв рот ладошкой. Месьор Драган, занятый сложным процессом разделывания с помощью ножа и вилки куриной ножки, продолжал, не отрывая глаз от тарелки:
— В зале стоял огромный стол, полы устилал сухой камыш, и бегали многочисленные собаки. Лохтер угостил нас кабаном, причем мы были вынуждены отрезать ножами куски от целой туши. Вино, довольно кислое, подавали в кожаных кружках, размером с ночную вазу...
— Какой ужас! — воскликнула Эллис.
— Простите, если оскорбил ваш слух этим сравнением,— поднял глаза аквилонец,— мне не следовало упоминать сей предмет в присутствии дамы. Что делать, даже самые утонченные сердца грубеют от походной жизни. Еще раз простите.
— Охотно прощаю вас, месьор рыцарь,— проворковала девушка,— хотя меня потрясло не ваше сравнение, а размеры посуды, из которой вам пришлось пить вино. Вы, наверное, привыкли к серебряным бокалам...
— Серебро, хрусталь, кхитайский фарфор — каждому напитку должна соответствовать своя посуда. Только варвары способны пить из одной чаши и брагу, и пуантенское. Но самым ужасным во время нашего пребывания в замке Тугоусого было вовсе не это. Истинным кошмаром, сравнимым лишь со стигийскими изображениями темных богов, был сын хозяина.
— Он оказался уродом?
— Не то чтобы уродом, хотя и красавцем этого юношу я бы не назвал. Как у всех немедийцев, лицо у него было бледное и тупое. Суть дела не в этом. Имея в Аквилонии каких-то дальних родственников, Лохтер вознамерился устроить через них своего отпрыска ко двору короля Нумедидеса, дабы там этого недоросля посвятили в рыцари. Идея весьма бредовая, и мы стали заложниками мании Тугоусого.
Я и мои товарищи оказались гостями-пленниками. Нас кормили до отвала и поили допьяна, но со двора не выпускали, и двери наших комнат на ночь запирались снаружи. Условием же освобождения Лохтер, узнав, что я вхож во дворцы Тарантии, поставил следующее: обучить его сына хорошим манерам, о которых сам хозяин замка имел весьма смутное представление.
Делать нечего, пришлось взяться за воспитание отрока. Для начала я вручил ему свой резервный столовый прибор и постарался научить не хватать мясо руками. Но он все время колол себе пальцы и губы вилкой, так что пришлось вырезать деревянную, с тупыми концами, и за две седмицы сей рекрут куртуазности научился попадать ею в кусок на тарелке.
Потом я научил его сморкаться в платок, нюхать мускусные яблоки и не поминать при дамах Нергала и всех демонов преисподней. Через месяц он уже умел шаркать ножкой и заучил пару строф из Кольера...