Западня
Шрифт:
Он улыбается, глядя на меня. Встает, берет врап с сервировочного столика, откусывает, жует. Запивает водой.
Мне ясна его угроза. Он понял, что я привязана к Шарлотте. И дает мне знать, что не в моей власти защитить ее от него.
19. Йонас
Он чувствовал, что теряет контроль над собой. Действует иррационально. И ничего не можете этим поделать. Здесь-то он точно ничего не терял. Чего ему надо от этой свидетельницы?
За ночь в городе что-то едва уловимо изменилось. Свет стал другим. Листва на деревьях еще не начала менять цвет, но, глядя из окна машины на улицы, по которым проезжал, Йонас чувствовал: лето умирает, наступает осень.
Он припарковался, вышел из машины, нажал кнопку домофона. Дверь открылась. Он вошел в подъезд и начал подниматься на пятый этаж. Софи ждала его у двери в квартиру.
– Вы? – воскликнула она, когда увидела его. – Пожалуйста, скажите, что поймали его!
У Йонаса перехватило дыхание. Он и не подумал, что для Софи он прежде всего ассоциируется с ходом расследования.
– Нет, – сказал он. – Мне очень жаль, но я пришел не для этого.
– А тогда для чего? Опять «задать еще несколько вопросов»?
– Не совсем. Могу я войти?
Софи провела рукой по волосам, помолчала.
– Конечно, – сказала она наконец. – Входите, я как раз кофе сварила.
Йонас шел за ней через заставленную картонными коробками прихожую.
– Переезжаете?
– Нет,-сдержанно ответила Софи. – Это мой жених уезжает.
Потом раздраженно фыркнула и поправилась:
– Бывший жених.
Йонас не знал, что на это сказать, поэтому не сказал ничего.
– Садитесь. – Софи указала рукой на один из стульев в кухне.
– Спасибо, – сказал Йонас. – Я постою.
Он обвел глазами большое светлое помещение с высоким потолком. Белые крашеные стены, несколько обрамленных репродукций, что-то вроде Эгона Шиле, предположил он, а впрочем – кто его знает. На подоконнике – сиротливая орхидея и пустая кофейная чашка. В тихом шелесте работающей посудомоечной машины было что-то умиротворяющее.
– Молоко, сахар? – спросила Софи.
– Только молоко, будьте добры.
Софи открыла пакет молока и скривилась от отвращения.
– Черт, – сказала она. – Оно прокисло.
Раздраженно вылила молоко в раковину.
– Вот гадство! – Софи отвернулась от него и уперлась руками в бедра, словно стараясь найти опору, лицо ее исказила жалобная гримаса, но она удержалась и не заплакала.
– Я пью и без молока, – сказал Йонас. – Главное – кофеин.
Софи взяла себя в руки, изобразила на лице улыбку, налила в чашку кофе и протянула Йонасу.
– Спасибо.
Он пригубил кофе и подошел к огромному окну, за которым простиралось сияющее голубое небо.
– У вас прекрасный вид, – сказал он.
Софи подошла к нему. Какое-то время они молча стояли рядом.
– Я подумываю вообще остаться здесь навсегда, – сказала вдруг Софи. – Никогда не выходить на улицу. Накупить всего на несколько лет и не покидать квартиру.
– Звучит заманчиво, – с улыбкой заметил Йонас.
– Вы так считаете? – Софи коротко и нервно рассмеялась, потом снова посерьезнела.
Стала смотреть на небо за окном.
– Вы знаете, как они называются? – спросила она, глядя на двух птиц, которые промелькнули за окном, резко развернулись, стремительно помчались прочь и, совершив невероятную фигуру высшего пилотажа, в последний момент взмыли над крышей стоящего напротив дома.
– Это черные стрижи, – сказал Йонас. – У них вся жизнь в полете. Живут, любят и даже спят в воздухе.
– Хм.
Йонас наблюдал за Софи, которая с улыбкой следила за птицами. Она рассталась с женихом. Что это значит? Он отпил кофе из чашки.
– Вы можете сказать, зачем пришли? – наконец спросила Софи и повернулась к нему.
– Да, конечно.
Он кашлянул.
– Небольшое вступление. Я абсолютно понимаю, чем вы сейчас занимаетесь. Поверьте. Но это нужно прекратить, это самодеятельное расследование на свой страх и риск.
Софи смотрела на него так, будто он ударил ее по лицу. Глаза ее заблестели от гнева.
– С чего вы взяли, что я занимаюсь самодеятельным расследованием?
Йонас подавил тяжелый вздох.
– Люди жалуются, – сказал он.
Софи нахмурилась и уперлась руками в бедра.
– Ах, вот как. И какие же это люди?
– Софи, я желаю вам добра. Вы должны это прекратить. Ведь вы не только мешаете следствию, но и подвергаете опасности свою жизнь.
Какое-то время в кухне был слышен только сиплый шорох работающей посудомойки.
– Я не могу сидеть сложа руки, – наконец сказала Софи. – Я не совершаю ничего противозаконного. И вы не можете запретить мне разговаривать с людьми.
Она отвернулась, раздраженная, и стала смотреть в окно.
– На вас поступило заявление, – сказал он.
– Что?
Софи обернулась и смотрела на него округлившимися от удивления глазами.
– Такого рода правонарушениями я не занимаюсь, случайно узнал, – сказал Йонас. – Но наверняка скоро по этому поводу вас побеспокоят мои коллеги. Потерпевший утверждает, что вы преследовали его, а потом он подвергся нападению. Это так?
– Подвергся нападению, скажете тоже, – сказала Софи. – Я просто схватила его за руку, и все. Парень почти на две головы выше меня, как я могла на него напасть?
– Зачем вы схватили его? – спросил Йонас, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.
Софи ничего не ответила, молча глядела в окно.
– Подумали, что узнали мужчину, которого видели в ту ночь? – сказал Йонас.
Софи молча кивнула.
Йонас вспомнил, что говорила Антониа Буг: «Эта женщина не совсем нормальная. Может, она вообще никого не видела».