Западня
Шрифт:
Услышав это предположение, Ольга испуганно зашептала, что нет, конечно же, она пойдет не к режиссерше. И прошептала: «Но я их попробую уговорить, чтобы Ирину тоже не трогали…» Ольгу трясло и, когда она передавала Милене ключи, руки у нее были будто изо льда — обжигающе холодные и влажные. А губы горели — и когда сестра на цыпочках вышла в коридор, Милена еще чувствовала на щеке то место, куда Ольга ее поцеловала.
— Что значит — «чтобы тоже не трогали»? — встревожился Михаил. Он вспомнил, что не сдержал данного Ирине обещания, не позвонил ей на другой день после спектакля. Как-то неудобно было самому навязываться и просить свой замечательный подарок. Японская тушечница начала двадцатого века! У него и в заводе таких
— Не знаю, что это значит… — горестно произнесла девочка. — Я уже столько об этом думала! И мне кажется, что Оля убежала среди ночи, потому что хотела уговорить того человека не убивать Валеру. Наверное, они с той девчонкой решили его ограбить и убить, и Оля знала… А родители не выпускали ее из дома. Она ведь и днем хотела убежать. Может, они и к Ирине Сергеевне подбирались?
Милена рассказала, что специально пошла в театр, чтобы найти ту девушку, о которой упомянула сестра. Родителям она ничего о театре не сказала. Как и предполагал Михаил. По словам девочки, родители ни за что бы не согласились, чтобы и вторая дочь связалась с этой студией. И вместе с тем в последнее время, после смерти Ольги, у Милены появилось куда больше свободы, чем раньше. Родители были слишком заняты своим горем, чтобы заметить, что их обманывают. Даже в тот вечер, когда произошел этот кошмар с передачей ключей, ее не очень ругали за то, что она вернулась около одиннадцати. Милена неловко соврала, что засиделась у подружки, готовилась к зачету по математике.
И ей поверили. Так что свои посещения театра она тоже маскировала подготовкой к зачетам. А то и просто говорила, что хочет погулять — и ее отпускали, только предупреждали, чтобы возвращалась не позже девяти.
— Я не могла просто так сидеть и ждать, когда они опять ко мне привяжутся, — с каким-то вызовом сказала девочка. — Оля меня предупреждала, что стоит только начать… Родителям я боялась жаловаться. Я уже слишком долго молчала…
Выяснилось, что Милена на другой день после своего страшного приключения специально купила на свои карманные деньги брошюрку с Уголовным кодексом и выяснила, что тот человек сказал правду. Если бы ей было тринадцать лет — ее бы ни за что не судили. Но ей уже было четырнадцать. Брошюрку она выбросила в какую-то урну на улице сразу, как только прочла. Нести ее домой девочка побоялась — если бы увидели родители, ей бы задали кучу вопросов. Ее самостоятельность уже не удивляла Михаила. Он задал ей только один вопрос — может ли она опознать того человека, который назначал ей встречу у супермаркета? Милена его разочаровала:
— Я ведь так его боялась, что старалась смотреть в сторону, только бы не в лицо… Помню только, что глаза у него голубые. Ярко-голубые, это я сразу заметила, потому; что он очень загорелый…
Номера машины Милена не запомнила. Насчет самой машины могла сказать одно — это старая развалюха бежевого цвета. Точно не «Нива» — эту марку она знала, белая «Нива» была у ее отца. Может быть, это были старые «Жигули». Из советских машин она еще знала «Оку» и «Волгу».
Промучившись всю среду и ознакомившись с Уголовным кодексом, Милена решила не ждать, когда эти подонки опять к ней привяжутся. Она решила действовать. Девочка надеялась, что легко вычислит ту актрису, о которой мельком упомянула сестра. И на другой день она отправилась в уже знакомый кинотеатр, где происходили занятия театральной студии «Жест». Милена пришла пораньше, чтобы встретить Ирину у входа. И вскоре увидела, что та подъехала на новенькой красной машине.
— Я сказала, что вы сами стесняетесь за меня просить, но думаете, что мне стоит заниматься театром, — смущенно рассказывала Милена. — Только не ругайте меня! Если бы я знала, как туда пролезть по-другому! Но я ничего
Ирина как будто удивилась, выслушав просьбу девочки, но в конце концов пригласила ее в зал. Там она побеседовала с Миленой. Подробно расспросила, чем она интересуется, занималась ли раньше в самодеятельных студиях, в каких театрах бывает, какие книги любит, есть ли у нее любимые актеры. Милена изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление, особенно потому, что видела — руководительница театра изрядно озадачена ее появлением. В конце концов Ирина мягко спросила — не обидится ли Милена, если ей дадут роль без единого слова? У них, оказывается, было сшито лишнее кимоно, простенькое, синее. И если на сцене появится одна лишняя горожанка, это будет только к лучшему — создаст впечатление большой толпы. Есть у них такая массовая сцена — гулянье накануне праздника. Милена с радостью согласилась на бессловесную роль горожанки в синем кимоно.
— Мне было так стыдно, — рассказывала она. — Ирина Сергеевна возилась со мной больше всех. Показала, как надо ходить, как кланяться продавцу фонарей. Я все повторяла… Наверное, неплохо, она меня даже ни разу не отругала Меня нарядили, накрасили . Все сказали, что я хорошо буду смотреться А потом сказали, что я уже завтра выйду на сцену. Сказали, чтобы я не пугалась. Если что — меня прикроют. А Ирина Сергеевна еще смеялась, говорила, что это лучший способ научить ребенка плавать — бросить его в воду.
На другой день Милена уже выступала на сцене. Михаил видел ее дебют. А также видел, что девочка держится особняком от остальных артистов. Что же она могла выяснить, ни с кем не общаясь? Он спросил ее об этом, и девочка с вызовом ответила:
— Ну и что, что не общалась? Я все время прислушивалась, о чем они говорят. Я хотела вычислить, кто из девчонок лучше всех знал Олю.
Но об Ольге никто не говорил. Кроме Наташи. Та несколько раз обращалась к Милене, спрашивала, как себя чувствуют ее родители, не надо ли чем помочь? Девочка со злобой заметила:
— Разыгрывала добренькую! Я ей ответила, что родители переживают — а чего она еще хотела? Она сразу отвернулась и отошла.
— Я бы тоже отошел, — решительно сказал Михаил. — Ты просто ей нагрубила. Говори что хочешь — Наташа не могла.
— Не могла?! — запальчиво воскликнула девочка. — А как насчет «Дианы»?
И она рассказала, что ни вчера, ни сегодня Ирина Сергеевна в театре не появилась, что ребята пытались с ней связаться. Что у актрисы, которая играет гейшу, оказался телефон Ирины. Милена, услышав это, сразу навострила уши. А уж когда Наташа призналась, что была у Ирины дома, и упомянула название этого магазина… Тут уж сомнений не осталось. Это она! Она знала то же, что Ольга, в каком доме живет Ирина Сергеевна. А больше никто из ребят про этот магазин даже не слышал.
— Да почему ты так уверена в своей правоте? — изумился Михаил. — Если бы это действительно была Наташа — стала бы она при всех признаваться! Получается, что она сама себя выдала?
— Она и не признавалась, это у нее с языка сорвалось! — упрямо твердила Милена. — Она же не знала, что я тоже слышала про этот магазин — почему бы ей не сказать! Эта тварь просто ничего не боится, считает меня дурочкой! Видели бы вы, как она сегодня от меня пряталась! Но я все ей высказала, я ее предупредила, что донесу, если они опять ко мне пристанут!
.И неожиданно закончила:
— Так что домой мне пока нельзя. Я боюсь туда идти.
Они ведь знают" еде я живу.
Михаил посмотрел на часы и легонько присвистнул.
Одиннадцать! Он встал:
— Знаешь, милая моя, в любом случае тебе нужно позвонить домой. Ты представляешь, как волнуется мама?
Обо всем ты подумала, только не о ней.
Милена поникла:
— Она же от меня не отстанет, будет выяснять, откуда я звоню… А потом он и приедут и заберут меня, как в тот раз, помните?