Западня
Шрифт:
— Естественно.
— Давай отметим — выпьем какао.
— Нет, вина! А потом ты полночи будешь поверять мне свои сердечные тайны.
Пока Мэриан ходила за стаканами, Мадлен вспоминала сказанное подругой Джеки: «Ты дура, что отказалась. Да если вы будете жить под одной крышей, ты в два счета его заарканишь. Более того — выпытаешь у Мэриан, что он любит и чего не любит, — самой же потом будет легче. Не пройдет и месяца, как он будет есть у тебя с рук — особенно если он с ней не спит. Пару недель в твоем обществе — и он будет умолять тебя об этом!
— Ты думаешь?
— Я знаю! Но главное —
Ну конечно! Джеки абсолютно права! Как она сама не додумалась?
Глава 3
Пол оторвался от пишущей машинки и посмотрел на Мэриан. Та рассеянно взирала на обои с причудливым узором и грызла кончик шариковой ручки.
— О чем ты думаешь?
— Пытаюсь придумать девиз из десяти слов для викторины.
Пол облокотился на клавиатуру.
— Что бы ты хотела выиграть?
— Машину. Потом я ее продам и рассчитаюсь с долгами.
— Понятно. Как насчет чашечки кофе?
Мэриан отложила ручку.
— Нет-нет, — запротестовал Пол, — я сам собирался это сделать. Ты занята важным делом — не то что я.
Она запустила в него ручкой, но он успел скрыться за кухонной дверью.
— Можно прочитать, что ты сегодня написал? — крикнула она вслед.
— Валяй.
Мэриан наклонилась над столом и вытащила из машинки лист бумаги. К тому времени как вернулся Пол, она успела перечитать эти четыре абзаца раз шесть, не меньше.
— Спасибо, Пол.
Передав ей чашку, он опустился в кресло и взял газету.
Он прожил у них уже две недели, но чем больше Мэриан его узнавала, тем он казался загадочнее. Она ревновала Пола к прошлому, а до этого — к пишущей машинке, пока он не догадался и не стал работать в ее присутствии. Он привык спрашивать ее мнение, делился замыслами, даже просил записывать ее мысли и чувства, чтобы он мог ими воспользоваться. В своем последнем рассказе Пол вывел их с Мадлен. Читая, Мэриан покатывалась со смеху и бросалась в него диванными подушками. Пол сознательно исказил многие слова и поступки. Иногда он ставил Мэриан в неловкое положение — например, когда пытался анализировать ее чувство к нему. В такие минуты она замыкалась в себе; он не настаивал, а писал как думал, а потом спрашивал: правильно? Обычно его догадки оказывались верны, но Мэриан неизменно отвечала: «Мое дело — знать, а твое — догадываться». Разумеется, она его любила и ничего не имела против того, чтобы он это знал, — просто он должен был первым сказать о любви.
Мэриан заерзала в кресле. В каком-то смысле они с Полом были близки, гораздо ближе, чем она могла себе представить; зато в другом между ними по-прежнему существовала дистанция, а уклончивые ответы Пола не способствовали ее сокращению.
— Неужели для тебя важно, сколько у меня было женщин? Как они выглядели, где они сейчас?..
— Да, очень важно. Не знаю почему, но это так.
— Чепуха. Ты, как большинство женщин, сама загоняешь себя в угол. Внушаешь себе, будто я что-то скрываю, а я просто хочу уберечь тебя от таких вещей, о которых тебе не нужно знать. Конечно, у меня были женщины, но ведь сейчас я с тобой. Ни одна из них не значила для меня и половины того, что ты.
Умом Мэриан понимала: ей следует удовлетвориться этим ответом. Возможно, если бы он пошел дальше поцелуев, перед ее мысленным
— Какой у тебя пасмурный вид! О чем ты сейчас думаешь, Мэриан?
— О тебе.
— Что именно?
— Расскажи мне о Флоренции.
— Ты только что прочитала.
— Это всего лишь роман… Ты как-то упомянул, что ездил туда каждую весну. Расскажи об этих поездках.
— Да нечего рассказывать. Я их терпеть не мог. Меня таскали из церкви в картинную галерею, а оттуда во дворец — смертная скука для маленького мальчика. Но у мамы был пунктик — итальянская культура, поэтому папа каждый год возил ее во Флоренцию. Кажется, они провели там медовый месяц. — В глазах Пола вспыхнули озорные искры. Мэриан внушила себе, будто он бывал там с женщиной, и от него не укрылось радостное выражение ее лица, когда оказалось, что это не так.
— Должен, однако, покаяться: я влюбился в тамошнее мороженое. Мама отщелкала добрую сотню снимков, на которых я — с замурзанной мордашкой. Когда-нибудь пробовала настоящее итальянское мороженое?
— Не знаю.
— Оно вне конкуренции. Вот подожди, издатели возьмутся за ум и опубликуют мою первую книгу — свожу тебя во Флоренцию. Посидим на Пьяцца Синьория, буду кормить тебя с ложечки.
При намеке на общее будущее у Мэриан подпрыгнуло сердце.
— Нет, лучше поедем в Рим. Там еда вкуснее, и вообще — совсем другая культура. Тебе понравится. Флоренция — большая деревня. Как погрузилась в сон после Кватроченто [3] , так и продрыхла несколько веков — в то время как Рим буквально вибрирует всем пережитым. Прошлое в нем и поныне живет и дышит, как во времена Цезаря, Микеланджело и Пуччини.
3
Кватроченто — итальянское наименование XV века. Эпоха Кватроченто отмечена расцветом культуры раннего Возрождения.
— Понимаю, — мечтательно произнесла Мэриан. Она уже представляла себе романтические прогулки вдвоем по булыжным мостовым. — Прошлым летом мы с Мадлен побывали в Риме. Всего несколько дней, но я влюбилась в этот город, хотя и мало что видела, кроме Виа Кондотти. Я хотела остаться подольше, но Мадлен рвалась на острова Эгейского моря, пожариться на солнышке.
— Могу себе представить. Так или иначе, Мэриан, однажды мы откроем этот город вместе.
Она уцепилась за эти слова как за что-то осязаемое. Никогда еще ей ничего так сильно не хотелось. Однако пришло время спуститься на землю.
— Ты звонил издателю?
Пол вздохнул.
— Он отдал рукопись на прочтение. Как только поступит рецензия, меня поставят в известность.
— По крайней мере не отказ. — Видя, что Пол приуныл, Мэриан села к нему на колени. — Жаль, что я не могу помочь.
— Достаточно того, что ты здесь, со мной, — с улыбкой сказал Пол.
— Воркуете, голубки? — проворчала Мадлен, выходя из спальни. Пол с Мэриан подняли на нее глаза. Полюбовавшись своим отражением в зеркале, Мадлен плюхнулась на диван, скрестив ноги так, что Мэриан смущенно отвела взгляд.