Запах ландыша

Ссора разразилась внезапно, как уличная катастрофа.

Полчаса назад Щегловы вернулись домой из клуба, где смотрели «Разные судьбы». По дороге зашли в магазин, и Андрей предупредительно взял у Вали тяжелую сетку с продуктами. Дома он поставил на газ чайник и заварил чай, сам накрыл стол

Валя переоделась в халат, взяла с этажерки книгу и тоже вышла в просторную, отделанную блестящим кафелем кухню. Она села за стол, а Андрей, в рубашке-ковбойке и спортивных брюках, возился с бутербродами. В его руках они выглядели очень маленькими.

Валя счастливо вздохнула, и ей показалось, что с того момента, как Андрей вернулся из заключения, они еще никогда не были так близки с ним.

А еще через десять минут они оба, бледные от гнева, стояли друг против друга и, не стесняясь, что их слышно в соседней комнате, громко выкрикивали все самое обидное, что приходило в голову. Потом Андрей бросился в переднюю, бешеным рывком сдернул с вешалки пальто, повертел его в полумраке, не находя, где верх, где низ, выкрикнул: «Не жди!.. Не вернусь! Забуду дорогу!» — и выскочил на площадку. Звук его шагов прокатился и исчез где-то в лестничной пропасти.

Удар двери о косяк, удар, который, как показалось Вале, потряс весь новый шестиэтажный дом, все еще подчеркивал для нее наступившую в квартире тишину. Она машинально подобрала с линолеума осколки разбитой Андреем чашки и, обессиленная, села в комнате на диван.

Не зажигая света, неподвижно и бездумно она просидела на диване около получаса, потом, потерев лоб, принялась вспоминать, как же возникла эта ссора.

…Они вышли из клуба и у ограды парка встретились с Фомичевыми. Валя, державшая Андрея под руку, почувствовала, как весь он сразу напрягся: напомнит или не напомнит Борис Фомичев о том, о чем Андрей хотел забыть? Но хотя это была их первая встреча после суда, Фомичев приветливо, словно ничего не произошло между ними, кивнул Андрею:

— Здорово! Ну, как картина?

— Картина мировая, — быстро ответил Андрей. — Не пожалеешь.

Валя мельком переглянулась с Нюрой Фомичевой, и их взгляды сказали одно и то же: пронесло. Теперь все будет в порядке.

Фомичевы затерялись в ярко освещенной толпе у кассы, а Андрей после недолгого молчания сказал:

— Хороший парень Борька!

В магазине он протянул руку к Валиной сетке:

— Давай, давай! А то ты сейчас вся согнешься под этой торбой.

В бакалейном отделе перед закрытием было совсем пусто. Уборщица уже насыпала на плиточный пол пухлую желтую груду опилок. Продавщица, следившая за Андреем и Валей, откликнулась из-за прилавка:

— Ну да, согнется! На производстве, небось, по восемь часов работает и ничего. — И добавила: — Какой муж-то у тебя бережной! Всегда бы они так берегли нас…

Валя засмеялась, повторяя это странное словечко "бережной".

Потом они шли по улице, и Валя наслаждалась медленной прогулкой. Это была одна из тех улиц, каких очень много выросло за последние годы по московским окраинам и красоту которых может вполне оценить тот, кто живет там. Зеленые и красные буквы вывесок магазинов, слабо светящиеся в весеннем вечернем полумраке. Шелест автомобильных шин до асфальту. Скамейки у газонов, где сидят отдыхающие после дневного труда рабочие и их жены. Негромкие голоса детей, которые боятся, что их сейчас отправят спать, и поэтому перестали шуметь…

И дома у Андрея с Валей все было хорошо до тех пор, пока Валя не села на кухне за чай с книгой в руке. Она открыла книгу и сразу увлеклась ею. Затем Валя вдруг услышала звук разбившейся чашки и увидела, что Андрей стоит посреди кухни и смотрит на нее с такой ненавистью, что его синие глаза как будто светятся.

Он сказал:

— Читаешь, барыня?.. Ждешь, что я тебе чай в рот наливать буду?

Сначала Валя не поняла, что он говорит, и очень испугалась. Ей показалось, что случилось какое-то страшное несчастье. Потом, когда она догадалась, что муж просто обиделся, ее испуг сменился злостью.

Она выпрямилась перед ним, маленькая и решительная.

— Ты что, с ума сошел?

Андрей, не слушая ее, сказал:

— Думаешь, я не вижу? Каждый раз показываешь, что ты зарабатываешь деньги, а не я. Прислугой меня хочешь сделать? Не выйдет!

Это было чудовищно несправедливо. Весь тот месяц, что он подыскивал себе работу, она ни разу не напомнила ему, что они живут только на ее заработную плату. Она, напротив, советовала не хвататься за первое, что ему предлагают.

— Эх, ты! — сказала она. — Злишься на себя, а срываешь злость на мне. Возьми себя в руки. Будь человеком.

— Буду… Только не с тобой. Я ту минуту ненавижу, когда мы познакомились.

И после этого они уже не могли остановиться. Одна сказанная нелепость потянула за собой другую, и чем несправедливее были те слова, которые приходили на ум, тем легче они выговаривались.

Андрей кричал, что из-за Вали он не пошел после техникума в институт и из-за нее попал в тюрьму. Валя отвечала, что ей надоело быть ему нянькой и она не хочет больше вытягивать его из грязи.

Потом он ушел, с силой хлопнув дверью, и Валя осталась одна.

Да, ей действительно надоело тянуть его. Прав был ее отец, который говорил, что Андрей легкомысленный, "ветром подбитый" парень. Красивый, всегда с хорошим настроением, он был легок и на знакомства и на ссоры. Он сразу очаровал и Валентину, и всех ее подруг, и знакомых, и даже старую дворничиху того дома, где Валя тогда жила. Когда Андрей провожал ее ночью, дворничиха стоя с ключом у парадного, всегда дружелюбно спрашивала его:

— Ну что, отпирать или постоите еще?

И они стояли, стояли, не в силах расстаться, пока Валя не спохватывалась, что осталось всего три часа до начала работы.

При этом воспоминании Валентина чуть улыбнулась, но тут же отогнала от себя эти мысли и стала опять думать о плохом и тяжелом.

Суд… За несколько дней до него Андрей еще храбрился. Ему казалось, что на суде его только пожурят, как журила Валентина за выпивку и дружбу с пьянчугами, и отпустят домой. Но суд начался, и судья, крупная женщина с густыми чёрными бровями на полном белом лице, стала спрашивать его:

— Фамилия?

— Щеглов.

— Имя?

— Андрей Сергеевич.