Запах «Шипра». Сочинский вариант
Шрифт:
Как бы ни были логичны утешения полковника Приходько, я обвиняла только себя и мучилась от ощущения своей вины.
Я скрывала свое настроение, как могла, но на весь день меня не хватало. Петр Иваныч заметил это. Он не спрашивал меня ни о чем, только поглядывал участливо и заботливо. Не напрашивался на откровенность, но, наверное, обижался все-таки, что я скрытничаю.
Поэтому, когда вскоре позвонил Борис Борисович и попросил прийти, я пошла без всякой радости.
На этот раз полковник Приходько встретил меня еще в дверях. Вид у него был торжественный. С шутливой церемонностью он провел меня к столу, на котором стояли торт, видимо, только что купленный, и кофейник.
Меня усадили за стол. Борис Борисович положил мне на тарелочку кусок торта. Полковник Приходько разлил кофе в чашечки.
Поначалу я несколько растерялась от торжественности такой встречи, но потом сообразила.
— Накладную нашли?
— Прямо насквозь все видите, — сказал полковник. — Нашли, Евгения Сергеевна. Ухватили за кончик ниточку. А я от лица отдела выражаю вам благодарность. Неофициально, конечно, так как в приказе все равно пока ничего не напишешь.
Мне было известно, что нужно отвечать при официальном объявлении благодарности, но я не знала, что говорить сейчас, поэтому сказала: «Спасибо!» и спросила:
— У Саввушкина нашли?
— В бухгалтерии комбината. Саввушкин только расписался, а на складе его ателье воротников из чернобурки нет. Проверили. Но по бухгалтерскому учету комбината фактура уже прошла.
— А кто там главбух?
— Некто Прокушев.
— А может, он не знает, что фактура бестоварная, фальшивая.
— Думаю, что знает. Уж очень смело Аллахова действует. Видимо, дорога эта проторенная и пользовались ею уже не раз.
— Нельзя его понюхать, этого главбуха?
— Понюхать?
— На предмет одеколона.
— Я его видел. Маленький, худенький — под ваше словесное описание не подходит. Притом молодой и в комбинате работает чуть более года. Следовательно, грехов накопить много еще не успел. А может, и вовсе безгрешен — и такое возможно. Решили пока дело не поднимать. Вы там очень хорошо устроились — может быть, и еще на кого выйдете. Честно говоря, ваш «человек на лестнице» меня тоже заинтересовал. Если он к Бессоновой шел, то зачем? На амурные дела не похоже. Вы говорили, что она своего летчика ждала?
— Ждала, — подтвердила я. — По-настоящему.
— Тогда этот ваш «человек» мог навестить Бессонову по подсказке Аллаховой. И ключ у него мог быть — дело прошлое. Но вот доказательств, что он у Бессоновой был, — у нас никаких нет. Уголовный розыск пока ничего там не нашел.
— Да, — согласилась я. — Один только след и остался — запах «Шипра».
— Понимаю вас, Евгения Сергеевна. Пока вы мне тут рассказывали, я так и чувствовал ваше желание проверить свою догадку до конца.
— Очень хочу. Денежный след к нему нас не приведет. По другим следам идет уголовный розыск, и, как я понимаю, у них пока тоже не получается. Остается один след.
— Ваш запах одеколона?
— Да, запах «Шипра». Может быть, мне повезет, и я выйду на того человека, который нам нужен.
— Знаете, мне нравится ваше стремление проверить догадку. Конечно, арестуй мы всю шайку, то ваш незнакомец — если он на самом деле виноват — насторожится. А прятаться он, как видно, умеет. И тогда отыскать его будет значительно труднее… — полковник помолчал, размышляя. — Что ж, Евгения Сергеевна, недельку мы можем подождать. Ищите. Никаких советов я давать вам не берусь. Вы сами, что называется, унюхали этот след, вам его и проверять. Поступайте по собственному усмотрению. Только вот что… мы с Борисом Борисовичем опять уедем, дней на пяток. Все по тому же маку, в Среднюю Азию. Вы останетесь здесь без нас. Поэтому будьте осторожны. Если ваши подозрения верны, то незнакомец с лестницы — человек решительный. Он, почувствовав слежку, поймет, что терять ему, по существу, уже нечего. Может пойти на все. Поэтому не рискуйте, дождитесь нас. А на всякий случай вот вам телефон моего заместителя подполковника Орлова. Запомнили номер?
— Запомнила.
— Вот и хорошо.
Полковник улыбнулся мне по-отечески ласково:
— Ну, мой милый Шерлок Холмс, ни пуха ни пера.
Я промолчала.
— Понимаю! Субординация не позволяет ответить, как положено, — усмехнулся полковник Приходько. — А любопытно все-таки, Борис Борисович! «Запах «Шипра»! Пожалуй, можно даже закодировать таким образом операцию по разыскиванию незнакомца на лестнице. «Запах «Шипра»! Так и просится в заглавие повести. Такое махрово-детективное заглавие, а? Даже у Сименона такого нет.
2
И я отправилась на поиски «человека на лестнице» по следу давно исчезнувшего запаха одеколона «Шипр».
У Риты Петровны болел муж, и это обстоятельство позволило мне планировать свой день по собственному усмотрению. Оставив склад на меня, Рита Петровна забегала к нам всего на час-другой. Все шло ладно, и я бессовестно использовала свое бесконтрольное положение. За два дня я обошла все отделы Торга, оба комбината, места, где работали Саввушкии и Колесов, несколько магазинов.
Дважды у меня замирало сердце — до меня доносился знакомый запах, но это была ложная тревога — ничто не напоминало моего незнакомца.
На третий день я зашла в ЦУМ, купила в парфюмерном отделе флакон «Шипра» за рубль тридцать пять копеек и начала «лабораторные исследования». Запах одеколона был резкий и грубый, мне не хотелось, чтобы Петр Иваныч обвинил бы меня еще и в вульгарном вкусе, поэтому все опыты я проводила тайком, в помещении склада, где всяких ароматов было более чем достаточно. Одеколон я прятала в старых ящиках, и там его случайно обнаружила Маша. Никто не признал находку своей собственностью, и Маша пустила ее в дело. Весь склад и наша «контора» немедленно наполнились пронзительным запахом, и я искренне сожалела, что не выбросила одеколон на помойку.
Я установила, что запах «Шипра» резкий, но не стойкий, и в обычных условиях выветривается, исчезает за несколько часов.
Я начала рассуждать:
от моего незнакомца, когда я ночью наткнулась на него, пахло еще вполне отчетливо, значит, он пользовался одеколоном где-то к вечеру;
все известные мне мужчины не употребляли одеколон просто так, перед выходом на улицу — как делают женщины, а применяли его обычно после бритья;
как правило, мужчины бреются утром и в виде дополнения — вечером, скажем, перед походом в театр;