Запах смерти
Шрифт:
Стоило им отъехать, как я шлепнулся на задницу прямо посреди травяных кущ Чампайна. Ко мне подбежали Хэнсон с фельдшером.
– Взлом – моих рук дело, – сознался я, глядя на детектива и не вполне представляя, что будет дальше.
– У нас есть ордер, – сказал он. – В протоколе я отражу все как надо. – Посмотрел на дом Чампайнов, затем снова на меня. – Вид у тебя, прямо скажем, не фонтан.
– Эти ублюдки держали ее там на цепи.
Глава 10
Силуэт в черном стоял молчаливо и недвижно, в зарослях на дальнем краю участка Юнис Чампайн. Он появился за считаные минуты до того, как подкатила первая
Он проклинал себя за опоздание.
Оставаясь статуей среди кустарника, черная фигура наблюдала, как машины полисменов Бриджпорта смыкаются с чикагской полицией; как выползают на шум соседи по улице и, сбиваясь стайками, судачат о ночном происшествии; как к месту преступления подтягиваются фургоны медэкспертов. Вот в дом Чампайнов вторглась бригада криминалистов и следователей со своими приборами, чемоданчиками и камерами. Фигура неторопливо вбирала весь этот официоз – сполохи мигалок, жужжание раций, суету мундиров и штатских, копошащихся словно пчелы вокруг улья. То, как быстро возводится баррикада для создания дистанции от фургонов телевизионщиков и всяческих СМИ.
Час спустя двое в жилетах полицейского управления пронесли на носилках мешок с телом и погрузили его в фургон, судя по всему, судмедэкспертизы.
Выводы можно сделать вполне определенные.
Фигура в черном тяжело опустилась на колени – понятное дело, не для молитвы.
Через пять минут Неприметный исчез в темноте. Словно никогда здесь и не бывал.
Глава 11
Нас с Бекки Грол оперативно доставили в Национальный медицинский центр, где мне наложили четыре шва у основания горла (вид такой, будто я нешуточно переборщил с утренним бритьем). Еще семнадцать швов и четыре скобки на левое предплечье; порванное, изрезанное, оно уже начинало невыносимо зудеть. Детектив Хэнсон и его напарник, коренастый крепыш Марр, брали у меня показания в конференц-зале больницы. Марр обещал отвезти меня к моему пикапу возле логова Чампайна, но навалились дела, и они все время куда-то отлучались. Окруженный кислыми лицами пациентов, я чахнул на диване в коридоре больницы и ждал дальнейших известий от Хэнсона или Марра. Несколько раз я звонил Полу Льюису с апдейтами, затем позвонил моему соседу по улице Дику Уичу, принес тысячу извинений за неурочный час, проинструктировал, как найти ключ от моего трейлера и выпустить Дельту и Мэгги по их собачьим делам.
Сью полицейские отвезли в ближайшую ветклинику Бриджпорта. Тамошний персонал я свел с ума: теребил их каждые полчаса дотошными вопросами, как там идут дела и что домашний ветеринар Сью уже выехала к ним на помощь. Шаг за шагом мне докладывали, что Сью экстренно прооперировали – разрыв селезенки, три сломанных ребра, – а также наложили до полуметра швов от ножа дикареныша. Наконец стараниями доктора Роусон состояние Сью стабилизировали. Моему бедному псу пришлось сделать переливание крови, что, вероятно, спасло ему жизнь. И в обозримом будущем он, судя по всему, будет находиться у Роусон.
Шэрон Роусон была ветеринаром, которого мне с десяток лет назад порекомендовал Пол. Она – ветврач от Бога, а еще руководит больницей для домашних питомцев, куда я таскаю всех своих подопечных. Лучшего специалиста нельзя и представить. В прошлом году Роусон наставляла меня в каждом моем шаге лечения почечной недостаточности Эми. Мы оба рыдали в ее кабинете, когда для моего милого спаниельчика больше уже ничего нельзя было сделать… и оставалось только принять решение. Доктору Роусон чуток за семьдесят, она седовласая – больше похожа на библиотекаря, чем на
Безусловно, эту ночку мы оба с ней запомним. Я знаю, что разбудил ее: телефон прозвонил десяток раз, прежде чем она взяла трубку, в то время как «Скорая» везла нас с Бекки в медицинский центр. И безотказная, верная доктор Роусон схватила свой саквояж, прыгнула в машину и помчалась в Бриджпорт.
В конце концов я задремал, в мыслях о Вире. Мне вспоминалось, как резко пошло в гору ее образование после того, как я подловил ее на исполнении моих команд на том курсе для новичков в Шаумбурге. Уже вскоре после этого Вира влилась в тренировочную команду, с которой я вел занятия по ориентации. Прошло немного времени, и мы уже приступили к самой сложной части – игровому поиску пахучих теннисных мячиков.
Вира отыскивала все, что я ей только предлагал, и охотно шла на большее.
Первое, что я узнал от разбудившего меня Хэнсона, – это что Ники Чампайн «поплыл» и сознался, как только ему сообщили о ночных находках в его жилище. Известие он воспринял тяжело и, пуская слезы из уцелевшего глаза, начал рассказывать, как все было. Тот дикареныш был его сыном от любимой сестры, которая двенадцать лет назад умерла при родах в ванне их дома-логова. Признаваться в инцесте им было стыдно, и они решили никому ничего не говорить, полагая, что смогут принять роды сами, как это делают в телешоу: накипятят воды, заготовят чистые полотенца и всякое такое.
На поверку оказалось, что сестра Чампайна никогда не покидала их жилища; даже после смерти она отдалилась от него всего на полсотни метров в каком-то самодельном гробу из фанеры и упокоилась в леске, занимавшем половину участка Чампайнов.
По словам Ники, ни одну из похищенных им девушек он убивать не хотел, просто ни одна из них не оказалась достойной заменой его любовнице-сестре.
– Господи боже, – выдохнул я.
– Вот именно, – вздохнул Хэнсон.
– Погоди-ка. – Что-то не давало мне покоя. – Я ведь обошел весь дом, комнату за комнатой. Где, черт возьми, прятался тот зверенок?
– У них есть небольшой чердак – в основном балки стропил и утеплитель. Чампайн сделал там место, где его чадо могло прятаться, на случай если кто-нибудь заявится, когда его нет дома. В общем, Чампайн сделал там городушку из листов фанеры, а в ней – топчан, чтобы его отродье могло там сидеть, – сказал Хэнсон. – По его словам, малышу там нравилось, как в какой-нибудь крепости.
– А в потолке прихожей был люк наверх?
Хэнсон кивнул, и тогда я понял насчет тех вмятин в стенах: они сформировались от ударов ног отпрыска по гипсокартону, когда тот подтягивался в проем на чердак.
Меня обдало холодком. Дикареныш находился в каком-нибудь метре над моей головой, вслушиваясь, как я слоняюсь по коридору и разглядываю всякие там стенные вмятины и снимки. При открытом люке ему ничего не стоило бы полоснуть меня сверху по горлу своим тесаком.
Во второй раз детектив разбудил меня около пяти утра, когда у них с Марром наконец появилась возможность подбросить меня к моему пикапу. На обратном пути в Бриджпорт Хэнсон сообщил, что бабка Чампайна страдала болезнью Альцгеймера и умерла в этом же доме шесть лет назад. Из-за страха лишиться дома, а заодно и сына Чампайн не стал уведомлять официальные инстанции. Тому была и еще одна причина: на текущий счет бабки продолжали поступать пенсия и пособия по старости, а к тому счету он имел совместный доступ.