Запах смерти
Шрифт:
Время остановилось.
Сколько мы просидели так? Час? Два?
Постепенно голос Викториана стал громче. В нем зазвучали угрожающие, злобные нотки. Сквозь дремоту я стал различать отдельные слова. Имена давно забытых, ужасных богов, кровавые жертвоприношения, которые не идут ни в какое сравнение с жалкими игрищами Посвященных. А голос Викториана гудел, набирал силу. Не стану даже пытаться передать на бумаге звуки той колдовской речи, но могу с уверенностью утверждать, что в ней практически отсутствовали гласные, а те согласные, что я слышал, более походили на завывание голодного волка в лютую зиму.
Неожиданно Виктор откинул назад голову. Дернулся. Забился в крике.
Я видел, как дрожали его руки, сжимая какой-то
То, что я увидел, разом пробудило меня, вырвав из лап Морфея. С Жаждущим происходило нечто странное. Занимаясь колдовством, я насмотрелся всякого, но одно дело варить отвары, заклинать амулеты, слушать рассказы Викториана об ужасных подземных пещерах, перебирать человеческие останки – это, что бы вы там ни думали, вещи довольное обыденные и практически не относящиеся к тому, что подразумевается под сверхъестественным… Я хочу сказать, что рассуждать об Искусстве и увидеть тело Жаждущего парящим в полуметре от пола – вещи разные. И еще: в плоти Жаждущего появилось что-то необычное. Он стал как бы менее реальным. Не прозрачным, а именно менее реальным. Словно я смотрел фильм с плохими комбинированными съемками; человек как бы есть, но снят в другом месте, а потом его изображение наложили на фон. А может быть, такой эффект создавала необычная бледность его кожи.
Парящее над полом тело. Как сейчас, стоит перед моими глазами эта картина. Черные свечи. Полускрытый дымом курящихся благовоний, запрокинув голову, завывает Викториан. Рядом со мной в воздухе парит призрак. Но это было только начало.
Еще до начала ритуала экзорцизма Викториан предупредил меня, чтобы я внимательно следил за подопытными. В трансе они могли нанести себе ужасные раны. Я должен был в случае необходимости воспрепятствовать этому.
Не в силах оторвать глаз от фигуры Жаждущего, я краешком глаза заметил еще какое-то движение. Валентина зашевелилась. Вначале тело ее выгнулось дугой. На какое-то время она замерла в немыслимом «мостике», опираясь о пол лишь пятками и затылком, удерживая равновесие без помощи рук. Зрелище было не менее невероятное, чем парящий в воздухе Жаждущий.
И лицо. Ее лицо… Теперь ее лицо напоминало лик взбесившейся фурии. Я пропустил сам момент трансформации и теперь с ужасом взирал на результаты. Жемчужные губы Валентины потрескались, спеклись в черную корку. В нескольких особенно глубоких трещинах выступили капельки темной крови. Глаза утонули в глазницах и вокруг них вспухли гигантские синяки. Волосы потемнели. Из молочно-белого ежика они превратились в спутанные каштановые патлы. Мне казалось, что я наблюдаю какой-то кинотрюк. Я видел, как растут ее волосы! Сантиметр в секунду! Это было ужасно. У меня самого волосы встали дыбом, но я, не отводя взгляда, следил за ней, загипнотизированный волшебством.
Неожиданно Валентина рухнула на одеяло, и под ней стала расползаться мокрая лужа. Непроизвольное мочеиспускание? Нет! Это был пот! Ее тело теряло влагу. Из стройной мускулистой женщины она превращалась в культуристку, готовящуюся к соревнованиям и находящуюся на последней стадии «сушки». Лишенная воды и даже самых тонких жировых прослоек кожа натянулась на мускулы и кости, как на барабан. Сетью узловатых корней проступили вены.
Потом Валентину стало трясти. Вначале по телу прошли едва заметные волны дрожи. Постепенно они становились все сильнее, а интервалы между ними – все меньше. Все ее тело содрогалось от ужасных толчков.
Викториан не обращал никакого внимания на происходящее, он продолжал петь. Следить за подопытными – моя часть работы.
Я подвинулся вперед. В нос ударил запах терпкого женского пота. Содрогнувшись, я вцепился в кисти рук Валентины, пытаясь прижать ее тело к мокрому одеялу, но тут же отдернул руки. Тело Валентины буквально горело. Мне показалось, что я схватился не за живую плоть, а за кусок раскаленного металла.
Дуя на обожженные ладони и не зная, что делать, я замер. Теперь Валентина выглядела еще ужасней и в то же время прекрасней, потому что в этом уродстве крылось своеобразное очарование. Если бы не отталкивающая маска мумии и не груди, напоминающие бесформенные дрожащие мешки, тело ее могло бы послужить образцом дьявольской красоты.
Следующая трансформация началась совершенно незаметно. И без того развитая мускулатура Валентины начала расти. Мышцы вспухли узлами, и я с ужасом увидел, как, не выдержав напора, лопаясь, поползла с них кожа. Мешки грудей исчезли, тонкой прослойкой молочных желез натянувшись на мускулы. Пройдя переходную стадию красоты, Валентина превращалась в нечто ужасное. Куски расползшейся кожи казались белыми заплатами на красном мясе мускулов…
Сколько времени это продолжалось? Не знаю.
И все же мне удалось отвернуться, удалось отвести взгляд от этого кошмарного зрелища.
Жаждущий по-прежнему парил в воздухе, но тело его стало еще более призрачным.
Сколько продолжалось это представление? Мне казалось, что многие часы – хотя, как потом выяснилось, весь ритуал занял всего часа полтора.
Постепенно пение Викториана стала тише. Тело Валентины стало опадать, принимая нормальные размеры. Лоскутья кожи сходились, но в местах разрывов пролегли неровные кровавые полосы, а потом сквозь Валентину поползли насекомые…
Не знаю, хватит ли мне слов описать последний акт этого ужасного спектакля черной магии… Сквозь плоть Валентины лезли отвратительные существа. Выглядело это так, словно ее тело было покрыто татуировкой, великолепной объемной татуировкой, и эта татуировка двигалась под кожей Валентины, живя собственной жизнью. Чудовища размером с кошку, но ощетинившиеся шипами и гноящимися ядом жвалами, ползли сквозь ее тело, выползая из колтунов отросших волос и исчезая в кончиках пальцев ног. Потом Викториан объяснил, что звери Древних, которых я по незнанию принял за экзотических насекомых, двигались в другом измерении, лишь отчасти накладывающемся на наше. Тело Валентины случайно оказалось на их пути, и они прошествовали сквозь него, даже не замечая препятствия. А мне – стороннему наблюдателю, глядевшему на тело, находящееся частично в нашем, а отчасти в мире Древних, – удалось увидеть их. Точнее, они пребывали даже не в другом измерении, а где-то между потусторонним миром и физическим четвертым измерением, как трактуют его наши ученые. Я не силен в топологии. В тот момент мне казалось, что от Валентины осталась лишь одна тонкая оболочка, сохранившая форму ее тела – а под кожей, через то место, что раньше занимали кости, мускулы и внутренности, потоком ползли неведомые твари, используя ее тело, как туннель, ведущий из ниоткуда в никуда.
Наконец Викториан взял последнюю ноту. Тело Жаждущего дернулось в воздухе, на миг обретя прежнюю реальность, и я едва успел подхватить его, не дав шлепнуться на пол с полуметровой высоты. Когда же я снова посмотрел на Валентину, она опять была такой же, как и прежде – только тело ее обвивала неровная кровавая паутина, а из крашеной блондинки, подстриженной «под мальчика», она превратилась в длинноволосую шатенку. Волосы вернули себе свой природный цвет. Грязные темные волосы, сбитые в колтуны, выглядели отвратительно.
Викториан тяжело вздохнул. Потом прохрипел:
– Помоги!
Я бросился к нему, помог подняться. Он ослаб. Руки и ноги у него дрожали, одежда была насквозь мокрой.
– Ну?
– Что «ну»? – голос Викториана дрожал.
Я помог ему добраться до кровати и принес кружку воды. Он стал жадно, захлебываясь, пить, прося еще и еще. Опустошив почти половину трехлитрового бидона, в котором мы держали воду для питья (увы, водопровода в склепе не было), он повалился на спину и замер, закрыв глаза.