Запах соли, крики птиц
Шрифт:
— Вот оно что, — произнес Патрик. — Почему ты вдруг подумал об этом в связи с нашим делом? Ведь те дети утонули и явно не могли оказаться в машине Сигрид Янссон двумя годами позже.
Йоста поколебался.
— Понимаешь, там имелся свидетель… — Он сглотнул, а затем продолжил: — Свидетель, утверждавший, что когда мать, Хедда Челландер, отправлялась утром на лодке, детей у нее с собой не было.
Патрик некоторое время посидел молча.
— Почему никто не разобрался в этой истории до конца?
Йоста сперва ничего не ответил, просто сидел с подавленным
— Свидетелем была пожилая дама, — в конце концов сказал он. — По мнению народа, не совсем нормальная. Она имела обыкновение целыми днями сидеть у окна с биноклем и периодически утверждала, что видела то одно, то другое.
Патрик вопросительно поднял брови.
— Морских чудовищ и тому подобное, — пояснил Йоста, все такой же подавленный.
По правде говоря, он временами об этом подумывал — о близнецах, чьи тела так никуда и не вынесло, однако каждый раз вытеснял эти мысли, убеждая себя в том, что это был трагический случай, и только.
— После встречи с матерью, с Хеддой, мне с трудом верилось в иную версию. Она была в полном отчаянии. Совершенно убита. Не было никаких причин думать… — Он умолк, не смея поднять на Патрика глаза.
— Что с ней случилось? С матерью?
— Ничего. Она по-прежнему живет на острове. На люди показывается редко. Еду и спиртное ей доставляют прямо домой. Хотя интересует ее в основном спиртное.
Патрика вдруг осенило.
— Ты имеешь в виду Хедду с Кальвё? — Он не понимал, почему не сообразил сразу. Но он никогда не слышал о том, что у Хедды было двое детей: ему доводилось слышать лишь о том, что у нее произошли две трагедии и с тех пор она пьет по-черному.
— Ты думаешь, что…
Йоста пожал плечами.
— Я не знаю, что я думаю. Но совпадение весьма странное. Возраст тоже совпадает. — Он замолчал, давая Патрику возможность поразмыслить.
— Я считаю, нам надо поехать и поговорить с ней, — в конце концов решил Патрик.
Йоста лишь кивнул.
— Мы можем воспользоваться нашим катером, — сказал Патрик, вставая. Его коллега по-прежнему сидел с поникшей головой, и Патрик обернулся.
— Йоста, прошло много лет. Я не берусь утверждать, что оценил бы ситуацию по-другому. Вероятно, я действовал бы так же. Да и решение ведь принимал не ты.
Йоста не был уверен в том, что Патрик не поступил бы по-другому. Вероятно, он мог тогда надавить на своего начальника. Но сделанного не воротишь, теперь раздумывать над этим не имело смысла.
— Ты заболела? — Ларс с беспокойством присел на край кровати и приложил прохладную руку Ханне ко лбу. — Ты вся горишь, — констатировал он и натянул ей одеяло до подбородка. Ее трясло от начинавшегося озноба, и она чувствовала, что странным образом одновременно мерзнет и потеет.
— Оставь меня в покое, — попросила она, с трудом переворачиваясь на бок.
— Я только хочу тебе помочь, — обиженно возразил Ларс и убрал руку с одеяла.
— Ты мне уже достаточно помог, — с горечью отозвалась Ханна, стуча зубами.
— Ты взяла больничный? — Он повернулся
Они так отдалились друг от друга, что с таким же успехом могли обитать на разных континентах. Что-то сдавило Ларсу сердце: вроде бы страх, но такой глубокий и всеобъемлющий, что он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Он сделал глубокий вдох.
— Если бы я передумал насчет ребенка, это могло бы что-то изменить?
Зубы на секунду перестали стучать. Ханна с трудом села, опершись на подушки, с натянутым до подбородка одеялом. Она так дрожала, что кровать под ними вибрировала. Волнение было столь сильным, что он мог протянуть руку и пощупать его. Так всегда бывало, когда заболевала Ханна. К собственным болезням он относился спокойно, но когда плохо себя чувствовала Ханна, ему казалось, что он погибает.
— Это изменило бы все, — ответила она, глядя на него блестящими от жара глазами. — Это изменило бы все, — повторила она. Но через минуту добавила: — Или нет?
Он вновь повернулся к ней спиной и посмотрел на крышу соседнего дома.
— Вероятно, да, — отозвался он, хотя не чувствовал уверенности в том, что говорит правду. — Конечно да.
Он обернулся. Ханна уснула. Он долго смотрел на нее, потом осторожно вышел из спальни.
— Дорогу найдешь? — Патрик повернулся к Йосте, когда они отчалили от лодочной пристани.
Тот кивнул.
— Да, туда-то я дорогу всяко найду.
По пути до острова Кальвё оба молчали. Когда они причалили к стареньким, рассохшимся мосткам, лицо Йосты приобрело пепельно-серый оттенок. С того дня, тридцать семь лет назад, он бывал здесь неоднократно, но каждый раз у него перед глазами вставал тот визит.
Они медленно пошли к расположенному на вершине горы домику. Было видно, что им очень давно никто не занимался, окружавшая его маленькая лужайка вся заросла травой и кустарником. В остальном же, куда ни глянь, повсюду виднелся лишь гранит; впрочем, если присмотреться повнимательнее, в расщелинах можно было заметить остатки растительности, ожидавшей тепла, которое смогло бы их пробудить. Домишко оказался белым, сильно облупившимся, и под краской обнажалось истерзанное ветрами дерево. Черепица покосилась, и кое-где зияли дыры, словно во рту, где не хватало зубов.
Йоста подошел к дому первым и осторожно постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал сильнее.
— Хедда? — Он стал колотить по деревянной двери кулаком, но потом попробовал ее открыть. Дверь оказалась не заперта и легко распахнулась.
Войдя внутрь, они автоматически прикрыли носы руками, чтобы защититься от вони. Казалось, они зашли в свинарник. Повсюду валялись остатки еды, мусор и старые газеты, но главным образом пустые бутылки.
— Хедда? — Йоста осторожно прошел подальше и покричал. Ответа по-прежнему не последовало. — Я обойду дом и поищу ее, — сказал Йоста, и Патрик смог лишь кивнуть. У него не укладывалось в голове, как можно жить в таких условиях.