Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
— Все в порядке, Кэрол? — спросил он, сам не зная почему.
— Теперь-то да, — ответила она, не слыша в его вопросе еще не до конца осознанного подтекста. — Короче, я убежала. Спаслась. Но ты же портишь всю историю, придурок. Сначала я должна рассказать, что происходило.
Луна наполнила парк серовато-серебристым светом. «Интересно, сколько времени?» — подумал он, а вслух сказал:
— Каменный бассейн.
— Вот-вот, — кивнула она, довольная тем, что он обратил на это внимание.
Поначалу
На одном из валунов, разложенные так, будто дожидались хозяина, лежали предметы одежды. Платье, чулки, какое-то белье. Кэрол перевела взгляд с них на холодный манящий бассейн, и через мгновение из него, взорвав водную гладь, вынырнула женщина. Она поплыла к камню с одеждой, но, заметив Кэрол, остановилась и подозрительно посмотрела на нее.
— Ты что здесь делаешь? — спросила она. — Шпионишь? — Женщина была старше Кэрол, примерно одного возраста с ее мамой. Тридцатипятилетняя красавица.
— Нет, — ответила Кэрол. — Зачем мне за вами шпионить?
— Может, ты одна из них, — сказала женщина.
— Одна из кого?
Женщина прищурилась и смерила ее оценивающим взглядом.
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю, — возразила Кэрол. — И я ни из кого. Я тут с друзьями. Мы ездили во Францию и только что вернулись. Лодка там дальше, на берегу.
— Все они что-то рассказывают, — сказала женщина. — Этим и ловят.
— Кто они? Может, хватит мне мозги парить, а? Я. — Кэрол прикусила язык и замолчала.
Тут женщина впервые улыбнулась.
— Ты выбираешь для меня слова? — сказала она. — Как мило.
Кэрол ощутила странный укол беспокойства. Эта женщина что, флиртует с ней?
— Я понимаю, — продолжила женщина, все так же улыбаясь и глядя прямо в глаза Кэрол. — Я взрослая, и ты хочешь быть вежливой. Но, знаешь, я не настолько старше тебя. — Она вышла из каменного бассейна и развернулась лицом к Кэрол, мокрая и голая. — Видишь, что я имею в виду? — сказала она.
Кэрол стало как-то не по себе. Она сглотнула. Не сводя глаз с Кэрол, женщина подошла к ней.
— Я расскажу тебе одну тайну, — сказала она и чуть подалась вперед, чтобы прошептать тайну Кэрол на ухо. — Для своего возраста я очень гибкая.
Кэрол отпрыгнула от нее, когда голос женщины затянул знакомую песенку:
ВКэрол хотела убежать, но женщина схватила ее за горло.
— Куда так спешишь, милая? — сказала она, и голос у нее стал совсем другой: гортанный, насмешливый. — Веселье только началось.
Кэрол, задыхаясь в ее хватке, стала вырываться, попыталась ударить женщину кулаком в голову, но та легко отбила ее удар свободной рукой.
— У тебя такие красивые глаза, — сказала женщина. — Я сделаю из них серьги.
Рот ее раскрылся неестественно широко. Из него по-змеиному быстро выскользнул язык. Он был длинным, черным и раздвоенным.
— Но, как я уже говорила, я спаслась, — сказала Кэрол.
— Как? — спросил Майкл, ожидая услышать в ответ рассказ о каком-нибудь очередном не упомянутом раньше элементе. Например о ноже, или пистолете, или очень острой палке, или о неожиданно пришедших на помощь друзьях-франкофилах из недавно изобретенной лодки. Но у Кэрол было другое объяснение.
— Я вышла на луну, — ответила она.
Майкл посмотрел на ночное небо.
— Нет, — сказала Кэрол. — Не на ту луну. На эту.
Она указывала на середину совершенно неподвижного озера и отражение полной луны в нем. Они остановились. Посмотрев вместе с ней на то, на что она указывала, Майкл неожиданно почувствовал холод ночи. Он молчал и ждал, боясь говорить, боясь произнести вслух вопросы, боясь, что на них ответят.
Тогда она рассказала другую историю, последнюю, догадался Майкл, которую он услышит от своей милой подруги в этой жизни. То была история о луне, о том, как она проникает в этот мир и как уходит из него. О том, что эти многочисленные ходы появляются на безмятежных озерах летними вечерами, на ночных, залитых дождем городских улицах, восставая из морских глубин перед глазами одиноких ночных вахтеров.
И когда она закончила, когда Майкл больше не мог притворяться, что не понимает, в чьей компании на самом деле находится, она повернулась и улыбнулась ему печальной прощальной улыбкой.
В черно-белых мягких тонах луны, своей хозяйки, она была прекрасна. Она не обесцветилась, а была переосмыслена, перерисована густыми оттенками серебряного, серого, черного и изысканного лунно-голубого. Она казалась почти жидкой, словно, если бы Майкл протянул к ней руку или даже прикоснулся, ее тело подернулось бы волнами и растеклось в воздухе.
— Спасибо, Майкл, — проговорила она. — Спасибо, что проводил, дальше я пойду сама.
Майкл ничего не сказал. Он не знал, что можно сказать такого, чего еще не сказали слезы в его глазах.