Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
— И зачем вам это понадобилось?
— Честно?
— Честно.
Ее глаза такого же цвета, как вода за толстыми стеклянными стенками аквариума, как ноябрьский солнечный свет, прошедший через соленую воду и бурые водоросли. Возле уголков ее рта и под глазами пролегают тонкие складочки, отчего она кажется старше своих лет.
— Прошлым летом я летел из Нью-Йорка в Лондон, и нас на три часа посадили в Шенноне. Ваша книга была у меня с собой, и, кроме нее, мне нечего было читать.
— Какой ужас, — говорит она, продолжая улыбаться, и снова поворачивает лицо к большому резервуару с водой. — Хотите, чтобы я вернула вам деньги?
— Это был подарок, — отвечаю я. Это неправда, но я сам не знаю, зачем обманываю ее. — Моя бывшая подруга подарила мне ее на день рождения.
— Из-за этого вы ее бросили?
— Нет.
— Вы алкоголик? — спрашивает Якова Энгвин с таким непринужденным видом, будто интересуется, предпочитаю я кофе с молоком или без.
— Ну, можно сказать, люди думают, что я двигаюсь в этом направлении, — отвечаю я. — Но книга понравилась мне, правда. Поверить трудно, что вас из-за нее уволили. То есть, что людей вообще могут увольнять за то, что они пишут книги.
Но я знаю, что это тоже ложь. Я не настолько наивен, и совсем не так уж сложно понять, как или почему «Пробуждение Левиафана» поставило крест на академической карьере Яковы Энгвин. В книжном обозрении журнала «Нейчер» ее назвали «самым непоследовательным и нелепым примером сочетания плохого знания истории с еще худшим знанием науки со времен дела Великовского». [44]
44
Иммануил Великовский(1895–1979) — врач и психоаналитик, создатель нетрадиционных теорий в области истории, геологии и астрономии, не принятых научной общественностью и вызвавших в США скандал, названный «делом Великовского». (Примеч. ред.)
— Меня уволили не из-за того, что я написала книгу, — говорит она. — Меня вежливо попросили написать заявление, из-за того что я собиралась ее опубликовать.
— Но почему вы не боролись?
Улыбка ее немного тускнеет, а складочки вокруг рта как будто становятся чуть глубже.
— Я сюда пришла не для того, чтобы обсуждать свою книгу или бывших работодателей.
Я извиняюсь, и она говорит, чтобы я не брал в голову.
В аквариум погружается аквалангист в неоново-черном неопреновом гидрокостюме, оставляя за собой шлейф серебряных пузырьков, и почти все рыбы поднимаются в ожидании к нему или к ней: стая перуанских кабрилий и гладкие леопардовые акулы, толстоголовый губан и скорпена, другие рыбы, которых я не узнал. Она больше ничего не говорит и увлеченно наблюдает за кормлением рыб, а я сижу рядом с ней на дне фальшивого океана.
Открываю глаза. На мониторе передо мной только слова.
После той встречи я не видел ее почти год. За это время, когда по работе мне пришлось вернуться в Пакистан, потом в Германию, а потом в Израиль, я перечитал ее книгу. Также я прочитал кое-какие ее статьи и рецензии и еще нашел в Интернете интервью, которое она дала сайту Уитли Стрибера [45] «Неизвестная страна». Затем я наткнулся на статью об инуитской археологии, которую она написала для «Фейт», и задумался: в какой момент Якова Энгвин решила, что обратного пути нет, что терять больше нечего и потому нет смысла становиться частью того темного агрессивного мира всевозможных уфологов, приверженцев конспирологии и исследователей паранормального, который был готов с радостью принять ее в свое лоно?
45
Уитли Стрибер (род. в 1945) — американский писатель. По его утверждению, в 1985 году был похищен некими пришельцами. На основе этого опыта написал ряд книг, первая из которых, «Контакт», стала бестселлером № 1 в 1987 г. по версии газеты «Нью-Йорк таймс». (Примеч. ред.)
Еще я подумал: а может быть, она с самого начала была одной из них?
Сегодня утром, проснувшись после долгого и мучительного сна, в котором я видел шторм и тонул, какое-то время я лежал неподвижно в кровати, прислушиваясь к похмелью и глядя на прогибающийся, покрытый пятнами сырости потолок моей мотельной комнаты. И наконец я признался себе, что это будет совсем не то,
Но если я не буду писать для них, если я оставил все надежды получить заветный чек, почему я сижу здесь, почему мои пальцы бегают по клавишам ноутбука? Я что, пишу исповедь? Благослови меня, святой отец, ибо я не могу забыть? Или я думаю, что это можно выблевать из себя, как виски из желудка? Что это поможет остановить ночные кошмары или наполнит покоем дни? Искренне надеюсь, что я не настолько глуп. Кем бы я ни был, мне все же хочется думать, что я не идиот.
Вчера вечером я снова посмотрел запись. У меня есть все три версии: та, которая до сих пор гуляет по Интернету; та, которая заканчивается сразу после удара по подводному роботу, до того как его огни снова зажглись; та, которую МИПИ (Монтерейский институт подводных исследований) предоставил прессе и научному сообществу в ответ на версию, циркулирующую в Интернете. А еще — неотредактированная, «сырая» версия, которую я купил у одного инженера-робототехника, утверждавшего, что он находился на борту исследовательского судна «Вестерн флайер» в тот день, когда произошел инцидент. Я заплатил ему две тысячи долларов, и парень клялся, что это полная и настоящая запись. Я знал, что был не первым его покупателем. Узнал я об этом от одного знакомого из химической лаборатории Калифорнийского университета в Ирвайне. Не знаю, откуда у него эта информация, но из его рассказа я понял, что тот техник наладил неплохой бизнес, продавая свой нелегальный товар всем, кто был готов заплатить наличными.
Мы встретились в мотеле № 6 в Эль Каджоне, и я просмотрел всю запись от начала до конца, прежде чем отдать ему деньги. Все то время, пока я смотрел кассету, перематывал и смотрел снова, он сидел спиной к телевизору.
— Зачем это? — спросил он, ломая руки и с тревогой глядя на плотные шторы, которые я задвинул, прежде чем включить взятый напрокат видеомагнитофон. Яркое полуденное солнце пробилось в щель между ними и разделило тонким лучиком его лицо пополам. — Эй, ты что, думаешь, если посмотришь два раза, там что-то изменится?
Не берусь подсчитывать, сколько раз я смотрел эту запись, не меньше пары сотен раз так точно, и до сих пор считаю, что задал ему тогда правильный вопрос:
— Почему МИПИ скрывает это?
Он рассмеялся и покачал головой.
— А сам-то как думаешь?
Парень взял деньги, еще раз напомнил, что мы никогда не встречались и что он будет отрицать все, если я попытаюсь назвать его своим источником, а потом сел в свой древний разваливающийся «фольксваген микробус» и уехал, оставив меня с полуторачасовой цветной записью, сделанной где-то у основания каньона Монтерей. На ней было все, что увидела бортовая камера подводного телеуправляемого аппарата «Тибурон II» (портовая панорамная камера в тот день была неисправна) в двадцати милях от берега и в трех километрах от поверхности воды. С самого начала я понял, что ближе к ответу уже не подойду и что вопрос оказался другим, гораздо более страшным.
Прошлой ночью я выпил больше, чем обычно, намного больше, чем обычно, и впервые почти за месяц пересмотрел запись. Только на телевизоре я оставил картинку и выключил звук.
Даже пьяный я все равно трус.
Дно океана, ярко освещенное шестью 480-ваттными металлогалогенными лампами «Тибурона II», покрыто бархатным ковром серо-коричневого осадка, принесенного Элкхорнслау и другими реками и ручьями, впадающими в залив Монтерей. И даже на такой глубине видны признаки жизни: офиуры и крабы, прилипшие к камням цвета дерьма, губки и морские огурцы, извивающиеся гладкие тела пучеглазых макрурусов. Местами темные обнажения породы выступают из-под ила, как кости из-под гниющей плоти прокаженного.