Запах страха. Коллекция ужаса
Шрифт:
Мы все, кроме Джудит, оделись потеплее и вышли посмотреть, что подстрелил Дэниел. Небо было синим и холодным. Выглянувшее солнце блестело на снегу, отчего приходилось щуриться. От мороза онемели щеки. Мы вывели корову в загон рядом с сараем и покормили. Потом прошли ярдов сто по следам лап и увидели что-то в снегу. «Хороший выстрел, — похвалил папа Дэниела. — В темноте, после бессонной ночи, на таком расстоянии». Дэниел засиял от удовольствия. «Мне помогала луна, но все равно спасибо», — сказал он.
Снег вокруг убитого существа покраснел. Само существо было коричневым, с заостренными ушами и черным кончиком хвоста, как и описывал папа.
А сказать было трудно, потому что животное было истерзано: брюхо вспорото, из левого бока вырван кусок. «Проклятые твари сожрали одну из своих!» — воскликнул папа. «Какие же они голодные», — сказала мама. «Не знал, что они бывают такими крупными, — удивился папа. — От носа до кончика хвоста тут все пять футов будет. Наверное, это помесь».
«Но ее не просто хотели съесть, — заметил Дэниел. — Что с ее лапами, ушами, мордой?» «Наверное, обгорели, когда в горах был пожар», — предположил папа. Я больше не могла смотреть и отвернулась. Лапы зверя были покрыты страшными шрамами и ожогами, как будто огонь выжег подушечки; шерсть опалена, уши изодраны. Нос был так обожжен, что даже потерял форму. «Этот, как видно, попал в огненную ловушку», — сказал папа.
Ау-ау-ау.
Мы повернулись к ближайшему холму. «Днем? — удивился папа. — Они воют при свете дня? Никогда такого не слышал». Ау-ау-ау. «Они наблюдают за нами», — сказал Дэниел. «Да, — ответил папа. — Рут, достань нож, освежуем то, что осталось, — сказал он мне. — Даже если на шкуре шрамы, ее можно использовать. Ничто не должно пропадать, даже это. Кроме того, я хочу, чтобы они увидели, что мы с ними делаем. Чтобы знали, что нас нужно бояться». Мама сказала: «Ты говоришь так, будто они умные и могут думать». «Не сомневайся, они умные, — ответил папа. — Мне в детстве один траппер рассказывал, что эти твари охотятся стаей лучше, чем волки».
Вечером, под кашель Джудит, я ножом счистила со шкуры остатки мяса. Потом растянула ее на раме, как учил папа, чтобы шкура высохла, не съежившись. Мама снова напоила Джудит чаем с корой. Дэниел наточил нож и топор. Пока металл звенел о камень, я подошла к окну и посмотрела на лампу в сарае, где папа охранял корову.
Ночью умерла Джудит. Она все время кашляла, ее грудь ходила ходуном, и ей не хватало дыхания. Щеки сделались пунцовыми, но она продолжала бороться. Потом ее губы и лицо посинели, и спустя два часа она умерла. Мама, рыдая, прижала ее к себе. Дэниел не отрывал взгляд от пола. Я стояла у окна и смотрела на темный сарай.
Между хижиной и сараем темным пятном по снегу промелькнула тень. Потом еще одна. Вой слышался очень близко. Раздался выстрел, но мама его как будто не заметила и продолжала плакать. «У меня все хорошо! — крикнул из сарая папа. — Они убегают! Только на всякий случай не открывайте дверь!»
Потом стало тихо, и ночную тишину нарушали только ветер и всхлипы мамы. «Нужно рассказать папе», — проговорила я. «Расскажем, когда рассветет, — ответил Дэниел. — Если мы расскажем ему сейчас, это Джудит не поможет». Мама начала тихонько молиться: «Если я пойду и долиною смертной тени…» Я подошла к ней и взяла ее за руку. «Бедная Джудит», —
Когда утром вернулся папа, он остановился в дверях и сразу понял, что произошло. Брови его сдвинулись, он подошел к маме, которая все еще держала Джудит, и опустился передней на колени. «Господи, дай нам силы», — тихо произнес он. В окно я увидела на снегу следы. Папа заплакал. Мне захотелось показать ему, какая я храбрая. «Я займусь делом, папа, — сказала я. — Пойду подою корову».
Куртка почти не согревала меня, пока я сначала доила, а потом кормила корову в стойле. Взяв вилы, я перебросила навоз на кучу у стойла. С вершины холма за мной наблюдали четыре коричневые точки.
Мама нарядила Джудит в ее лучшую одежду. Она называла ее «церковной одеждой», хотя в церкви мы не были уже два года. Папа положил Джудит на кухонный стол, и мы по очереди стали читать Библию. Про Иова и Лазаря, про воскресение Христово. Только мама не читала. Она плакала и не могла заставить себя читать. Потом папа с Дэниелом оделись и пошли в сарай за лопатами и киркой. Весь день до самого вечера они копали. Это напомнило мне о том, как они хоронили других моих сестру и брата, когда мы жили в другой долине. Могилу они вырыли в хорошем месте, возле яблони. Джудит это понравилось бы. Она любила яблоки. Земля замерзла так, что сделалась как каменная, и, когда Дэниел с папой вернулись в хижину, пот лился с них ручьем.
Ночь Дэниел провел в сарае с коровой. Мама все не отпускала руку Джудит. Мы с папой оставались рядом с ней. Мы снова помолились. Папа говорил о вечной жизни. Я думала, что услышу вой, но было совсем тихо. Даже ветер не гудел. Утром вернулся Дэниел. Никогда еще я не видела его таким измученным. Я сходила в сарай к корове, и потом мы произнесли последние молитвы. Лицо Джудит посерело. Казалось, она немного распухла. Папа вынес ее во двор, на мороз. Мы пошли следом. Мама плакала, и мы с Дэниелом поддерживали ее под руки. Когда папа положил Джудит в могилу, мама пробормотала: «Даже без гроба». «У нас нет досок», — сказал папа. «Ей так будет холодно», — прошептала мама.
Папа с Дэниелом начали лопатами забрасывать в могилу землю. Мама не могла на это смотреть, и я повела ее в хижину. Папа принес несколько камней, приготовленных для ограды, которую он строил, и положил их на могилу. Дэниел пошел в сарай, и я услышала стук молотка. Через какое-то время он вышел с двумя ветками, сколоченными в форме креста. Папа воткнул крест в землю.
Той ночью папа остался в сарае. Утром мы услышали его крик. Мы с Дэниелом бросились к окну. «Нет!» — закричал папа и побежал к яблоне. «Нет!» — продолжал кричать он. Мы с Дэниелом поспешили во двор узнать, что случилось. Под яблоней по снегу были разбросаны комья земли, камни валялись в стороне. Могила была пуста. Голос папы надломился. «Я заснул! Нет! Я не хотел засыпать!»
«Вечная жизнь», — промолвила мама. Я не услышала, как она подошла к нам сзади. Она не надела ни куртки, ни ботинок. «Джудит восстала», — сказала она. Широкая борозда в снегу уходила от могилы в сторону леса. По обе стороны от нее виднелись чудовищные следы лап. «Эти твари потащили ее туда», — сказал папа. Никогда еще я не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Дэниел побежал в хижину за курткой, а потом они с папой пошли по следу. «Восстала», — снова сказала мама. Я помогла ей вернуться в дом. В окно я увидела, как папа и Дэниел скрылись в лесу.