Запахи приносятся неожиданно
Шрифт:
– Осторожно, парни, у него хватит в башке киселя нажать на курок.
– Ну, погоди, недоумок, – сплюнул Раппопет, хмуро отодвинулся в сторону, наступил на ноги Лугатику. – Это не конец! Мы вырвем у тебя Карюху.
Отступили. Надо было все обдумать, найти решение, как действовать дальше. Напором не получилось, следовало включить мозги. Все сложно уже потому, что непонятно. Схватили Карюху, не тронули их, и они оказались беспомощными в этой истории. Вопрос «почему?» повис без ответа. Выходит, настоящими тупицами в этом городе оказались не горожане, а они. Полезли в воду, не зная броду. Осторожно убрались в машину. Полицейский спрятал пистолет, сердито осклабился, удовлетворенный, что сломил сопротивление, и, пятясь, прикрыл дверь. Разнеслось железное уханье, скрежет,
Глава вторая. Городские тайны
Долго еще торчали возле разукрашенного перевернутого здания, надеясь понять, где находятся. Мотались вдоль крыши и томились в жарком салоне «Жигулей». Заглянуть в окна сквозь решетки было невозможно, оконные проемы высоко над крышей. Попытались руками приподнять Лугатика к окну, но, как черти из коробочки, налетели зеваки, загалдели невесть что, пришлось прекратить попытку. Попробовали хоть что-нибудь выяснить у зевак, но затея обернулась пустым номером. В ответ – бессмысленная тарабарщина. Махнули рукой.
В коньковой крыше было несколько одинаковых белых дверей. Все двери оказались прочно запертыми изнутри. Лугатик пробежал, подергал каждую за блестящую ручку и отступил, громко ругаясь.
– Что делать будем? – спросил у приятелей, топтавшихся возле машины. – Целый час под окнами петли вяжем, подошвы трем. Толпу собрали вокруг себя и больше никакого привару. Нет ни одной вывески на всем здании. Больница не больница, полиция не полиция. Решетки на окнах, как в тюрьме. Хоть бы одна физиономия изнутри нарисовалась, кроме полицейской. Никого. И вообще, друзья, здесь что-то не то. Не оказались бы мы на очереди вслед за Карюхой. Я, конечно, не собираюсь попадать в эту очередь, но тут, кажется, не мы ее устанавливаем. И угораздило нас завернуть в этот город. Ты что, Катюха, по другой дороге не могла поехать? Не хотел бы я в мои бесшабашные годы попасть в историю, в которой мало девчат, и из которой невозможно выкарабкаться. Подозреваю, что вы того же мнения. Тогда раскиньте мозгами. Я не знаю как, но надо спираль раскручивать в обратную сторону. И чего мы выставились тут? Чтобы зеваки глазели на нас? Вы, как хотите, а я – в машину, может, эти олухи сгинут с глаз долой, – и юркнул мимо Катюхи к двери автомобиля.
Остальным ничего не осталось, как последовать его примеру. Но Володька ошибся, надеясь, что зеваки рассосутся. Они стали спинами вперед ходить кругами вокруг авто, заглядывать сквозь стекла внутрь, показывать руками на людей в салоне и крутить пальцами у висков. Теперь лица зевак не казались простоватыми, были хищными и отталкивающими. Спины горожан как на подбор мускулистые, некоторые чуть-чуть сутуловатые, с мощными выпирающими лопатками, и руки с крепкими бицепсами. Раппопет морщился, духота в салоне давила, пробирал пот. Отдуваясь, привычным движением расстегнул верхние пуговицы рубахи. Было ощущение, что друзья сидели в тесной клетке, как обыкновенные канарейки, а те, за стеклами, как хозяева жизни рассматривали и обсуждали их. Абсурд полный.
– Все, хватит крутить мозгами, – проговорил Андрюха. – Чем дольше мозгуешь, тем хуже получается. От этих недоумков в глазах рябит. Пора клин вышибать клином. Как они с нами, так мы с ними. Перевернем все вверх тормашками. Ждем ночи, потом вламываемся внутрь, вытаскиваем Карюху. Полицейского запихнем головой в унитаз. Я лично постараюсь. Вот это для него будет настоящий сюрприз.
– Где ж мы ее там найдем? Домина большущий, – буркнул Лугатик.
– Отыщем! – отсек Раппопет, не объясняя.
Идея друзьям понравилась. Но идея, хоть и привлекательная, это не конкретный план, и как такую идею осуществить в деталях, пока никто себе не представлял. Даже Андрюха. Сказать просто, сделать трудно. Поэтому Раппопет добавил:
– Время еще есть, покумекаем. А пока пожевать бы нам было б не лишним. Не дергайтесь, я не предлагаю возвращаться в кафе. Посмотрите через дорогу, там магазинчик продуктов.
Тот поерзал, вздохнул, переглянулся с Малкиным, подумал, что от Ваньки в таком деле пользы меньше, чем от него, хлопнул ладонью по колену Малкина и потребовал, чтобы гнали рубли. Руки друзей зашныряли по карманам и протянули деньги. Он распахнул дверь. Вперед него вырвалась тень, расправила плечи, распрямилась. Он втянул в себя свежий воздух после душного салона. А еще в лицо Лугатику дыхнули разинутые рты зевак. Парень кинулся к дороге, оставляя ротозеев позади. На переходе метнулся между машинами на красный свет светофора, вызывая беспорядочный гомон среди пешеходов. Автомобили просигналили ему в спину, лица водителей зло вытянулись.
Вход в магазин посередине перевернутой коньковой крыши. Ярко-зеленая двустворчатая дверь, высокое крыльцо с витыми металлическими перилами оранжевого цвета. Сбоку входа красно-желтая вывеска. Крыша в металле с окраской под морскую тельняшку. Над нею стены во всех цветах радуги. На крыльцо вели ступени в желтой плитке. Опережая пятившихся вверх по ступеням покупателей, Володька с ходу заскочил на крыльцо и – в магазин. Очутился в зале со стеллажами с продуктами. От сердца отлегло, когда увидал хромированные турникеты с надписями «дохв» и «дохыв». Магазин работал по форме самообслуживания, стало быть, не надо ломать голову, как объяснять продавцам, чего и сколько хочешь купить. Плитка под ногами гладкая, имела приятный зеленый оттенок. Подошвы ног заскользили от спешки, Лугатик схватил тележку, уцепился за нее двумя руками, покатил перед собой. Покупателей было немного, но все уставились на него, как на диковинку. Расступались, вежливо улыбались и не отводили взглядов. По их твердому убеждению, двигаться лицом вперед было верхом безрассудства. Ни одному жителю города не придет подобное в голову.
– Что, олухи задоходые, глазеете, нормального человека не видели? – усмехался Володька, проворно набивая тележку продуктами. Ценники, как и вывески на улицах, читались шиворот-навыворот, это было непривычно, но не смертельно. – Жрете тут от пуза, а людям перекусить негде. Кафе устроили только для себя, приезжим предлагаете с голодухи пухнуть. Гостеприимный городишко, ничего не скажешь. Прямо на глазах средь бела дня людей хватают. У всех за пазухами фиги. Что таращитесь, как на рептилию, не нравлюсь я вам? А вы думаете, вы нравитесь мне? Часа того не дождусь, когда ваши физиономии останутся в воспоминаниях. Не верю ни одной вашей улыбке. Насмотрелся уже, на собственной шее испытал.
– Перевернуто, перевернуто, – переговаривались между собой покупатели, кивая головами.
По незнанию можно было подумать, что они соглашались со словами Лугатика, как бы подтверждая, что, мол, да, не все в порядке в их городе, однако Володька не заблуждался на этот счет.
– Называйте хоть горшком, только в печь не ставьте, – посмеивался в ответ, глотал пустую слюну и жадно вдыхал запахи продуктов, предвкушая удовольствие от предстоящей трапезы. Сейчас ему казалось, что никогда прежде, ни в одном магазине, он не замечал таких ароматов. Случалось раньше, заскочит в магазин, покрутится в толчее, набросает в корзину того-сего по записке матери и к кассе с мыслью быстрее убраться на улицу. Даже когда бывал голодным, не испытывал такого трепета перед запахами, просто не обращал внимания на них, но тут аж за душу берут. А там, на улице, у друзей сосет под ложечкой. Они с нетерпением ждут его. Знали бы, какой еды он набирает для всех, не раз облизнулись бы.