Запасная жена

Шилова Юлия Витальевна

Как только за Анатолием закрылась дверь, у меня вырвался стон. Не снимая шубы, я рухнула на кровать и дала волю слезам. Жалость к себе, раскаяние, жгучая ненависть к человеку, в которого я еще совсем недавно была влюблена… Господи, как же это все мучительно. Все это было слишком враждебно моей душе, и она по-прежнему отказывалась все это принимать. За сегодняшний вечер исчезли мои последние иллюзии по поводу предстоящего пресловутого счастья, расставания с тягостным одиночеством, чистоты и веры в неизменность любви… Душа так страшно болела, что мне хотелось кричать от этой боли на весь дом, который не вызывал во мне уже никаких чувств, кроме ненависти, конечно. Дав волю слезам, которые уже давно подступили к горлу и страшно меня душили, я хорошенько выплакалась, села на кровать и поправила полы шубы. Мне вдруг опять вспомнился Вадим. И я подумала о том, что, несмотря на то, что он чужой муж, он мне очень дорог, близок и просто необходим. Мне захотелось с ним

увидеться и показать ему, сколько нежности и тоски в моем сердце. Перед глазами предстал его образ. Мужественное, красивое лицо, широкие скулы, благородная седина на висках… Но непонятно почему, совершенно против моих мыслей и желаний, рядом с его образом представился образ его жены и его детей… От этого мне стало очень плохо, я вскочила с кровати и с яростным криком дернула себя за волосы. Это было сделано с таким отчаянием и с такой болью, что в руке у меня осталась целая прядь волос. Слезы боли опять принялись меня душить, и я подумала о том, что мне нужно набраться терпения, как-нибудь пережить эти три недели и дождаться той минуты, когда самолет коснется своими шасси московской земли. Когда это произойдет, все будет совсем по-другому. Этот человек не сможет приблизиться ко мне даже на метр, потому что я буду на своей земле, а уж на своей земле я смогу за себя постоять и за себя заступиться. И что бы ни было дальше, у меня обязательно будет все хорошо. Несмотря ни на что, я все равно буду счастлива, и когда-нибудь в моей квартире появится мужчина, только не какой-нибудь приходящий, а мой, постоянный. Только мой. В моей квартире на большой, рогатой вешалке будет висеть его пиджак, и я потихоньку, чтобы он не видел, буду подходить к этому пиджаку, брать его рукав, улыбаться, стряхивать с него пылинки и целовать… Так обязательно будет. Обязательно. И кто бы что ни говорил, как бы ни сложилась моя судьба, я верю в то, что это будет непременно… И в моей квартире будет не только его пиджак. В ней будут его мыло, его зубная щетка, его белье, его полотенце, его бритвенные принадлежности и множество других вещей, принадлежащих ему. Наша постель будет пахнуть его телом, а простыни насквозь пропитаются запахом его кожи, таким особым, таким удивительным, таким сводящим с ума. У этого мужчины не будет жены, детей и утомительных переживаний… Этот мужчина никогда не сойдет с моей дороги, потому что у него не будет никого, кроме меня. А значит, он пойдет туда, куда иду я. Он поймет, что нам по пути, и мы пойдем вместе в долгую счастливую жизнь… И никто и никогда не вытеснит его из моей души. Я не буду с ним ни страдать, ни плакать. Я буду просто его любить и пьянеть от своей любви, которую я слишком долго ждала и слишком долго искала. И я никогда не буду приносить какие-то немыслимые жертвы ради этой любви и ради этих отношений, потому что жертвы ожесточают и убивают любовь, а после них в душе селится настоящая смерть. Войдя в мою жизнь, мой мужчина никогда не потребует от меня никаких жертв. Он воспримет мою натуру такой, какая она есть, и не будет мешать мне видеть жизнь так, как я хочу ее видеть, а не так, как положено или как позволяют нам наши стереотипы. Он будет знать, что я не могу существовать без тайн, потому что женщина без тайн — это просто прочитанная книга. В женщине обязательно должна быть какая-то тайна, какая-то загадка, которую мужчина должен разгадывать годы, но так и не сможет разгадать ее до самой старости. Он будет знать, что мне нужно постоянное ощущение новизны, потому что я не из тех, кто стоит на месте и радуется повседневной обыденности. Нет, я не такая, и я должна двигаться дальше. Остановка для меня — смерть… И этот мужчина войдет в мою жизнь внезапно. Он даже не войдет. Он в нее прямо-таки ворвется. Он просто поймет, что я очень тоскую и что я очень устала быть одна, и еще я устала от того, что он где-то рядом. Где-то рядом, но не со мной… Он просто меня найдет, крепко меня обнимет и скажет, что у него ко мне всего одна-единственная просьба — чтобы я немедленно прекратила безумие прошлых лет… Он бросит к моим ногам алые розы и повесит свой пиджак на мою вешалку. Все это будет! Все это обязательно будет!

— Это будет! — громко крикнула я и кинула в свое заплаканное, изможденное отражение в зеркале железной пудреницей. Пудреница отскочила, упала на пол, открылась, из нее высыпалось немного пудры, но зеркало даже не треснуло. — У меня будет мужчина! — еще раз прокричала я своему отражению. — Всем назло и на зависть!!! У меня будет нормальный мужик, с головой, руками и ногами! У меня будет холостой мужик! Черт побери, у меня обязательно будет нормальный мужик, без жен, детей, прошлых семей и прошлых жизней!!! И этот мужик будет носить меня на руках и сдувать с меня пылинки! Он будет только мой! И не будет никаких шифров, никаких отключений телефонов, никакого вранья, виноватых поглядываний на часы, встреч, расписанных по минутам, одиноких выходных и праздников и нелепых оправданий перед женой, что накопилось слишком много работы! Ничего этого не будет! Никогда, потому что я сыта этим по горло! У меня будет нормальный мужик!!! — еще

раз крикнула я и, закутавшись в полы норковой шубы, выскочила из своей спальни.

Спустившись вниз, я вбежала на кухню и буквально нос к носу столкнулась с Катериной. Катя оглядела меня напряженным, подозрительным и даже напуганным взглядом и тихо произнесла:

— Анатолий ужинает в гостиной. Ты хочешь присоединиться?

— Нет, — замотала я головой. — Не хочу. Я хочу выпить.

— В гостиной есть бар.

— Я не хочу туда заходить. Сходи и принеси сама.

— Что между вами произошло? Анатолий сидит в гостиной и в основном не ест, а пьет, и такими лошадиными дозами… Он недавно сел за стол и уже так набрался. Вы поругались, что ли?

— Катя, ты не спрашивай меня ни о чем, а лучше принеси мне выпить. Я не хочу заходить к Анатолию и там с ним встречаться.

— Хорошо, а что принести-то?

— Чего-нибудь покрепче. Виски или джин.

— Рюмку?

— Бутылку!

— Маша, да разве можно столько пить? — принялась стыдить меня Катя.

— Если я прошу бутылку, то это не значит, что я выпью ее всю. Я просто поставлю ее у себя в спальне и выпью столько, сколько мне захочется. И вообще, если бы ты с мое пережила, я не знаю, что бы стала делать. Ты и представить себе не можешь, как мне паршиво. Удивительно, что я вообще не спилась на этой вилле. Тут прямо не вилла, а какой-то кабак. Даже если ты никогда не пил, то здесь обязательно запьешь. Если ты никогда не курил, то обязательно здесь закуришь, а если ты был нормальным, здоровым человеком, то обязательно станешь психом. От вас здесь наверно все люди помешанными выезжают.

— Да нет. Такого не припомню. Нормальные все.

— Может, ты просто не замечала?

— Замечала. Нормально все было.

— А может, ты просто и не знаешь. Может же такое быть? Люди отдохнули на вилле, улыбаются, говорят друг другу «до свидания», разъезжаются по разным психушкам.

— Я про такое не слышала. — Катя дернула плечами и еще раз посмотрела на меня подозрительным взглядом. — Я сейчас что-нибудь принесу. А ты точно не хочешь встречаться с Анатолием? Просто ужин такой вкусный. Ребята так старались, столько всего наготовили.

— Меня тошнит, и морду я эту не могу больше видеть.

— Какую морду? — не поняла меня девушка.

— Толину!

— А. Понятно. Сейчас я что-нибудь принесу. Через пару минут Катя принесла уже начатую бутылку джина и протянула ее мне.

— Там Анатолий уже дошел до кондиции. Еле на стуле сидит. Пепел прямо на пол стряхивает. Я ему замечание сделала, а он на него даже никак не отреагировал. Сказал, чтобы я из комнаты выметалась и не мешала ему по телефону разговаривать. Еще сказал, что у него здесь все схвачено и за все заплачено. Мол, у него все включено. Если он захочет, то он прямо посреди стола по-большому нагадить может.

— Что, прямо так и сказал?

— Прямо так и сказал.

— Вот дурак пьяный. Так он ужинает или что делает?

— Да, пьет в основном и бычки об дорогой стол тушит. Я некоторых новых русских не понимаю. Такое положение имеют, такими деньгами ворочают, а когда напьются, то ведут себя, как самое обыкновенное быдло. Смотреть противно. Ни черта он не ужинает. Даже ни к чему не притронулся. Уже все остыло. Он в основном по телефону разговаривает. В Москву звонит, с кем-то ругается. Я его еще никогда таким пьяным не видела. Он всегда такой сдержанный, такой культурный, а тут сам на себя не похож. Наверно у него что-то стряслось?

— А мне плевать, что у него стряслось.

— Маша, а тебе в норковой шубе не жарко? — как-то осторожно спросила меня Катя.

— Нет, мне холодно, — сухо ответила я.

— Правда? А я во всем доме кондиционеры включила. Мне показалось, что в доме жара страшная.

— Может, кому и жарко, а мне лично холодно. Знобит меня что-то.

— Может, ты простыла?

— Не знаю. Мне кажется, что у меня это нервное.

— Давай я тебе капель успокоительных налью. У меня в аптечке, кажется, есть.

— Не нужно. Ты мне и так уже капель целую бутылку налила. Так что я пошла лечиться.

Я натянуто улыбнулась и нечаянно отпустила полы своей норковой шубы. Моя шубка распахнулась, и показалось обнаженное тело, покрытое множеством синяков, царапин и ссадин. От неожиданности Катя слегка вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Поняв, в чем дело, я поставила бутылку джина на стол, наглухо застегнула все пуговицы и попыталась ее успокоить.

— Катя, ничего страшного не произошло. Подумаешь, забыла пуговицы на шубе застегнуть. С кем не бывает.

— Но ведь у тебя под шубой ничего нет…— растерянно пробормотала девушка.

— Ну и что такого? Можно подумать, ты никогда в жизни не видела женщин, которые одевают шубу на голое тело. Можно подумать, ты сама так никогда не ходила. Такое бывает сплошь и рядом.

— Я так не ходила. Конечно, это твое право. Может, у тебя с Толей какие-то свои сексуальные игры, но дело не в этом, а в твоих синяках. Послушай, как ты его терпишь?! Он у тебя что, садист какой-то, что ли? Садист?! Как ты с ним живешь?! Таких гадов просто расстреливать надо! К стенке ставить, и дело с концом!