Запасной
Шрифт:
Я сказал, что если он когда-нибудь пробежит, то когда он это сделает, я буду ждать его на финише.
27
Ближе к концу того лета я отправился в Ботсвану, где встретился с Тидж и Майком. Недавно они проделали мастерскую работу над сериалом Дэвида Аттенборо «Планета Земля» и несколькими другими фильмами BBC, а теперь снимали важный фильм о слонах. Несколько стад слонов, пострадавших от вторжения в среду обитания и засухи, хлынули в Намибию в поисках пищи и попали прямо в руки браконьеров — сотен,
Я спросил, могу ли помочь. Они не колебались. Конечно, Спайк.
Фактически, они предложили мне поработать оператором, хоть и бесплатно. С первого дня они говорили о том, что я выгляжу по-другому. Я никогда не был усердным работником, но, очевидно, в армии научился исполнять приказы. Им никогда не приходилось повторять мне что-то дважды.
Много раз во время съёмок мы ехали по кустам в их грузовике, и я смотрел на них и думал: "Как странно". Всю свою жизнь я презирал фотографов, потому что они специализируются на том, чтобы украсть вашу свободу, а теперь я оператор, снимающий фильм про важность сохранения свободы этих величественных животных. И чувствую себя свободнее в процессе.
По иронии судьбы, я снимал ветеринаров, когда они устанавливали на животных маячки. (Эти устройства помогут исследователям лучше понять характер миграции стада). До этого момента у меня были не самые приятные ассоциации с маячками.
Однажды мы снимали, как ветеринар метал дротик в большого слона-быка, а затем надевал ему на шею следящий ошейник. Но дротик лишь задел прочную кожу слона, и тот бросился бежать.
Майк крикнул: Хватай камеру, Спайк! Бежим!
Слон продирался сквозь густой кустарник, в основном по песчаной тропе, хотя иногда тропы не было. Мы с ветеринаром старались держаться его следов. Я не мог поверить, что животное двигалось с такой скоростью. Он прошёл восемь километров, затем замедлился и остановился. Я держался на расстоянии, а когда ветеринар догнал меня, я увидел, как он всадил в слона ещё один дротик. Наконец большой зверь упал.
Через несколько мгновений Майк с рёвом подъехал на своем грузовике. Отличная работа, Спайк!
Я еле дышал, руки на коленях, весь в поту.
Майк в ужасе смотрел на меня. Спайк. Где твои ботинки?
О, да. Они остались в грузовике. Не успел их надеть.
Ты пробежал 8 километров... по кустам... без обуви?
Я рассмеялся. Ты велел мне бежать. Как ты сказал, в армии меня приучили исполнять приказы.
28
ПРЯМО НА ВСТРЕЧЕ НОВОГО, 2009 ГОДА, в сети появилось видео.
Я, курсант, тремя годами ранее, сижу с другими курсантами.
В аэропорту. Может быть, на Кипре? Или, может быть, в ожидании вылета на Кипр?
Видео было снято мной. Убивая время перед вылетом, дурачась, я обвёл объективом группу, сказал несколько слов о каждом парне, а когда подошёл к своему товарищу и хорошему другу Ахмеду Раза Кану, пакистанцу, я сказал: О, наш маленький паки...
Я не знал, что "паки" — ругательное слово. Я рос и слышал, как многие люди используют это слово, и никогда не видел, чтобы кто-то вздрагивал или морщился, никогда не подозревал их в расизме. Я также ничего не знал о бессознательном предубеждении. Мне был 21 год, я жил в изоляции и привилегиях, и если я вообще что-то думал об этом слове, то думал, что оно похоже на "осси" (австралиец). Безобидное.
Я отправил отснятый материал своему однокурснику, который готовил видеоролик к концу года. С тех пор он распространялся, перелетал с компьютера на компьютер и в конце концов попал в руки человека, который продал его газете News of the World.
Началось горячее осуждение.
Все говорили, что я ничему не научился.
Я ничуть не повзрослел после нацистского костюма, говорили они.
Принц Гарри хуже, чем дурак, говорили они, хуже, чем тусовщик — он расист.
Лидер Тори осудил меня. Глава кабинета министров выступил по телевидению, чтобы публично устроить мне взбучку. Дядя Ахмеда осудил меня на Би-би-си.
Я сидел в Хайгроуве, наблюдая за этим фурором, и едва переваривал происходящее.
Офис отца принёс извинения от моего имени. Я тоже хотел принести извинения, но придворные посоветовали воздержаться.
Не лучшая стратегия, сэр.
К чёрту стратегию. Мне было плевать на стратегию. Меня волновало, чтобы люди не считали меня расистом. Мне не хотелось, чтобы меня считали расистом.
Прежде всего, я заботился об Ахмеде. Я связался с ним напрямую, извинился. Он сказал, что знает, что я не расист. Ничего страшного.
Но это было не так безобидно. И его прощение, его милость только ухудшили моё самочувствие.
29
ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОБСТАНОВКА НАКАЛИЛАСЬ, меня отправили на базу Баркстон-Хит. Странное время для начала лётной подготовки, для начала любой подготовки. Мои врождённые слабые способности к концентрации никогда не были слабее. Но, возможно, сказал я себе, это и лучшее время. Я хотел скрыться от человечества, бежать с планеты, а поскольку ракета была недоступна, возможно, подойдет самолёт.
Однако, прежде чем я смогу забраться в самолёт, армия должна была убедиться, что у меня есть всё необходимое. В течение нескольких недель они прощупывали мое тело, исследовали мой разум.
Они пришли к выводу, что я не наркоман. Они даже удивились.
Кроме того, несмотря на видеоролики об обратном, я оказался не полный дурак.
Итак... приступаем.
Моим первым самолётом будет "Светлячок", сказали они. Ярко-жёлтый, с фиксированным крылом, один пропеллер.
Простая машина, по словам моего первого лётного инструктора, сержанта-майора Були.
Я сел в самолёт и подумал: Правда? Мне он не показался простым.
Я повернулся к Були, внимательно посмотрел на него. Он тоже не был простым. Невысокий, крепкий, он воевал в Ираке и на Балканах и должен быть непростым человеком, учитывая всё, что он видел и через что прошёл, но на самом деле он, казалось, не страдал от последствий своих боевых походов. Напротив, он был очень мягким.