Запасной
Шрифт:
Тидж в упор спросил, могу ли я представить себя женатым на Челси.
Я попытался объяснить. Я ценил беззаботность и искренность Челси. Она никогда не беспокоилась о том, что думают другие люди. Она носила короткие юбки и высокие сапоги, танцевала беззаботно, пила столько же текилы, что и я, и мне всё это в ней нравилось… но я не мог не беспокоиться о том, как к этому отнесётся бабушка. Или британская общественность. И меньше всего мне хотелось, чтобы Челси изменилась в угоду им.
Мне так хотелось быть мужем, отцом... но я просто не был уверен. Нужно
23
Пресса без устали рассказывала о нашем возвращении в Британию, о том, как мы помчались к Челси в Лидс, где она жила с двумя девушками, которым я доверял, и которые, что ещё важнее, доверяли мне, и как я пробрался в их квартиру, переодевшись в толстовку и бейсболку, и как мне нравилось притворяться студентом университета, ходить за пиццей и тусоваться в пабах, даже задаваться вопросом, правильный ли я сделал выбор, пропустив студенчество — ни одно слово из этого не было правдой.
Я дважды был в квартире Челси в Лидсе.
Я едва знал её соседей по квартире.
И я ни разу не пожалел о своём решении пропустить университет.
Но рассказы в прессе становились всё хуже. Теперь они не просто распространяли фантазии, а физически преследовали и изводили меня и всех в моём окружении. Челси рассказала мне, что фотографы преследовали её на лекциях и после них — она попросила меня что-нибудь с этим сделать.
Я сказал ей, что попытаюсь. Я сказал ей, как мне жаль.
Вернувшись в Кейптаун, она позвонила мне и сказала, что её преследуют повсюду, и ей это совершенно не нравится. Она не могла представить, как они узнают, где она сейчас и где будет потом. Она была вне себя. Я обсудил это с Марко, который посоветовал мне попросить брата Челси проверить днище машины.
Так и есть: там стоял маячок.
Мы с Марко смогли точно сказать её брату, что и где проверить, потому что это случалось со многими другими людьми вокруг меня.
Челси снова сказала, что не уверена, готова ли она к этому. Чтобы за ней всю жизнь следили?
Что мне было сказать?
Я очень скучал по ней. Но я полностью понимал её стремление к свободе.
Если бы у меня был выбор, я бы тоже не хотел такой жизни.
24
ФЛЭК, ТАК ОНИ ЕЁ НАЗЫВАЛИ.
Она была забавной. И милой. И классной. Я встретил её в ресторане с приятелями через несколько месяцев после того, как мы с Челси разошлись в разные стороны.
Спайк, это Флэк.
Привет. Чем занимаешься, Флэк?
Она работала на телевидении. Была ведущей.
Прости, сказал я. Я не часто смотрю телевизор.
Она не удивилась, что я её не узнал, что мне понравилось. Она не отличалась раздутым самомнением.
Даже после рассказа о том, кто она и чем занимается, я по-прежнему не был уверен. Как твоё полное имя?
Кэролайн Флэк.
Через несколько дней мы встретились за ужином и играми. Вечер покера в квартире Марко, Брэмхэм Гарденс. Через час или около того я вышел на улицу в одной из ковбойских шляп Марко, чтобы поговорить с Билли Скалой. Выйдя из здания, я прикурил сигарету и посмотрел направо. Там, за припаркованной машиной... две пары ног.
И две покачивающиеся головы.
Кто бы это ни был, он не узнал меня в шляпе Марко. Поэтому я смог непринужденно подойти к Билли, наклониться к его полицейской машине и прошептать: Страшила на три часа.
Что? Нет!
Билли, как они могли узнать?
Понятия не имею.
Никто не знает, что я здесь. Они следят за мной? Они залезли мне в телефон? Или в телефон Флэк?
Билли выскочил из машины, забежал за угол и застал врасплох двух фотографов. Он закричал на них. Но они закричали в ответ. Уверенные в себе. Наглые.
В тот вечер им не досталось никаких фотографий — маленькая победа. Но вскоре после этого они сфотографировали меня и Флэк, и после этих фотографий поднялась шумиха. Через несколько часов у дома родителей Флэк собралась толпа, у домов всех её друзей и дома её бабушки. В одной из газет её назвали "простушкой", потому что она когда-то работала на фабрике или что-то в этом роде.
Господи, подумал я, неужели у нас в стране живут только невыносимые снобы?
Я продолжал время от времени встречаться с Флэк, но мы больше не чувствовали себя свободными. Мы продолжали, я думаю, потому что искренне наслаждались обществом друг друга и потому что не хотели признавать поражение от рук этих придурков. Но отношения были испорчены, и со временем мы пришли к выводу, что они не стоили того, чтобы терпеть горе и преследования.
Особенно для её семьи.
Прощайте, сказали мы. Прощайте и удачи.
25
Я отправился с JLP в Кенсингтонский дворец на коктейльную вечеринку с генералом Даннаттом. Когда мы постучали в дверь квартиры генерала, я волновался сильнее, чем когда уходил на войну.
Генерал и его жена, Пиппа, тепло встретили нас, поздравили меня.
Я улыбнулся, но потом нахмурился. Да, сказали они. Им было жаль, что моя служба прервалась.
Пресса — они всё портят, не так ли?