Запасной
Шрифт:
Мне также дали новое задание. Совершенствовать свои знания об «Апаче». Возможно, я был на пути к тому, чтобы стать инструктором. Это была работа, которая, как мне казалось, может быть интересной. Учить других летать.
Но это было не так. Это не было моим призванием.
Я снова заговорил о возвращении на войну. И снова ответ был твёрдым "нет". Даже если бы Армия была склонна послать меня, афганская кампания уже заканчивалась.
А вот в Ливии было горячо. Как насчёт Ливии?
Нет, сказали
Всем хватило Гарри в зоне боевых действий.
В конце обычного рабочего дня я покидал Уоттишем и ехал обратно в Кенсингтонский дворец. Я больше не жил у па и Камиллы: я получил собственное жильё, квартиру на "нижнем первом этаже" королевского дворца, другими словами, на полпути под землей.
В квартире было три высоких окна, но они пропускали мало света, поэтому разница между рассветом, сумерками и полуднем была в лучшем случае номинальной. Иногда вопрос становился спорным из-за мистера Р., который жил прямо наверху. Он любил припарковать свой массивный серый "Дискавери" вплотную к окнам, полностью заслоняя свет.
Я написал ему записку с вежливой просьбой ставить машину на несколько дюймов вперёд. В ответ он сказал мне сосать яйца. Затем он пошёл к бабушке и попросил её сказать мне то же самое.
Она никогда не говорила со мной об этом, но тот факт, что мистер Р чувствовал себя достаточно уверенным, достаточно влиятельным, чтобы доносить на меня монарху, показал моё истинное место в иерархии. Он был одним из бабушкиных конников.
Надо бороться, сказал я себе. Я должен встретиться с этим человеком лицом к лицу. Но я решил, что нет. Квартира соответствовала моему настроению. Темнота в полдень соответствовала моему настроению.
Кроме того, это был первый раз, когда я жил сам по себе, не у папы, так что в целом у меня не было никаких претензий.
Однажды я пригласил к себе приятеля. Он сказал, что квартира напоминает ему барсучью нору. А может, это я ему так сказал. В любом случае, это была правда, и я не возражал.
Мы болтали, я и приятель, выпивали, как вдруг перед окнами опустилась простыня. Затем простыня начала трястись. Приятель встал, подошел к окну и сказал: Спайк... что за...? Из простыни выпала куча, напоминающая… коричневое конфетти?
Нет.
Блёстки?
Нет.
Мой приятель сказал: Спайк, это волосы?
Так и есть. Миссис Р подстригала одного из сыновей и вытряхивала в окно обрезки. Однако настоящая проблема заключалась в том, что три моих окна были открыты, а день был ветреный. Тонкие волосы залетали в квартиру. Мы с приятелем кашляли, смеялись, снимали пряди с языков.
Что не попадало в квартиру, падало, как летний дождь, на общий сад, который как раз в это время цвёл мятой и розмарином.
Несколько дней я ходил и сочинял в голове резкую записку миссис Р. Но так и не отправил её. Я знал, что поступаю несправедливо: она не знала, что делает. Более того, она не знала истинного источника моей антипатии к ней. Она была виновна в ещё более вопиющем автомобильном преступлении, чем её муж. Каждый день миссис Р парковала свою машину на старом мамином месте.
Я до сих пор вижу, как она заезжает на это место, прямо туда, где раньше стоял зелёный BMW мамы. Это было неправильно с моей стороны, и я знал, что это неправильно, но на каком-то уровне я осуждал миссис Р за это.
64
Я СТАЛ ДЯДЕЙ. У Вилли и Кейт родился первенец, Джордж, и он был прекрасен. Мне не терпелось научить его регби, Рорк-Дрифту и коридорному крикету — и, возможно, дать ему несколько советов о том, как выжить в аквариуме.
Репортёры, однако, использовали это радостное событие как возможность спросить меня, не считаю ли я себя несчастным.
Что?
Ребёнок опустил меня на одно звено по цепочке наследования, сделав меня четвёртым от трона вместо третьего. Так что репортеры сказали: Не повезло, да?
Вы, наверное, шутите.
Должно быть, есть какие-то опасения.
Я счастлив, как никогда раньше.
Полуправда.
Я был рад за Вилли и Кейт, и мне было безразлично собственное место в порядке наследования.
Но ни в том, ни в другом случае я и близко не был счастлив.
65
АНГОЛА. Я посетил эту разрушенную войной страну с официальным визитом и специально побывал в нескольких местах, где повседневная жизнь была отравлена минами, включая один город, который считается самым сильно заминированным местом во всей Африке.
Август 2013 года.
На мне было то же защитное снаряжение, что и у матери, когда она посетила Анголу во время своей исторической поездки. Я даже работал с той же благотворительной организацией, которая пригласила её: Halo Trust. Я был глубоко разочарован, когда узнал от руководителей и сотрудников благотворительной организации, что работа, которую она осветила, да и весь глобальный крестовый поход, который помогла начать мать, теперь застопорился. Не хватает ресурсов, не хватает решимости.
В конце концов, это было самое главное мамино дело. (Она отправилась в Боснию за 3 недели до поездки в Париж в августе 1997 г.) Многие до сих пор помнят, как она в одиночку шла по минному полю, взрывала мину с помощью пульта дистанционного управления и смело объявляла: "Одна уничтожена, осталось 17 миллионов". Тогда её мечта о мире, избавленном от мин, казалась вполне достижимой. Теперь мир катится назад.
Подхватив её идею и взорвав мину, я почувствовал себя ближе к ней, и это придало мне сил и надежды. На краткий миг. Но в целом я чувствовал, что каждый день хожу по психологическому, эмоциональному минному полю. Я никогда не знал, когда может произойти следующий взрыв паники.