Запертая комната
Шрифт:
Свярд.
Эта дурацкая запертая комната.
Таинственный вкладчик.
Вот именно, таинственный вкладчик. Кто он? Неужели все-таки сам Свярд?
Нет.
Трудно поверить, чтобы Свярд стал так мудрить.
И невозможно представить себе, чтобы обыкновенный складской рабочий сам додумался завести чековый счет в банке.
Нет, деньги перечислял кто-то другой. По-видимому, мужчина — очень уж сомнительно, чтобы в банк пришла женщина, назвалась Карлом Эдвином Свярдом и сказала, что хочет перечислить семьсот пятьдесят крон на свой чековый счет.
И вообще, с какой стати кто-то переводил Свярду деньги?
Этот вопрос пока что повисал в воздухе.
Кроме того, есть еще одна непонятная фигура.
Загадочный племянник.
Но невидимка номер один — человек, который то ли в апреле, то ли в начале мая ухитрился застрелить Свярда, хотя тот забаррикадировался в запертой изнутри комнате, как в крепости.
А может быть, эти трое неизвестных — на самом деле одно лицо? Вкладчик, племянник, убийца?
Да, есть над чем поломать голову.
Мартин Бек отодвинул кружку и поглядел на часы. Быстро время пролетело — уже половина десятого. Пойти куда-нибудь поздно.
Да и куда идти?
Мартин Бек поставил пластинку Баха и включил проигрыватель.
Потом лег в постель.
Он продолжал размышлять. Если отвлечься от всех пробелов и вопросительных знаков, из того, что уже известно, можно составить версию. Племянник, вкладчик и убийца — один человек. Свярд был мелким шантажистом и шесть лет принуждал этого человека платить ему семьсот пятьдесят крон в месяц, однако из-за болезненной скупости ничего не тратил. Его жертва продолжала платить год за годом, пока не лопнуло терпение.
Представить себе Свярда в роли шантажиста не так уж трудно. Но у шантажиста должны быть какие-то козыри против того, у кого он вымогает деньги.
В квартире Свярда ничего такого не нашли.
Конечно, он мог завести для своих секретов абонентский ящик в банке. Если так, полиция об этом скоро узнает.
Суть в том, что шантажист должен располагать какой-то информацией.
Где мог складской рабочий добыть такую информацию?
Там, где он работал.
Или там, где жил.
Насколько известно, Свярд в общем-то больше нигде и не бывал.
Только дома и на работе.
Но в июне 1966 года Свярд оставил работу. За два месяца до этого на его чековый счет поступил первый взнос.
Стало быть, началось все больше шести лет назад. А чем занимался Свярд после этого?
Когда Мартин Бек проснулся, пластинка все еще крутилась. Может быть, ему что-то и приснилось, но память ничего не сохранила.
Среда, новый рабочий день, и совершенно ясно, с чего он должен начаться.
С прогулки.
Нет, не до метро. В кабинет на аллее Вестберга Мартина Бека не тянуло, и сегодня у него были вполне уважительные причины не являться туда.
Вместо этого он решил побродить по набережным. Сперва — по Шеппсбрун, потом, перейдя мост у Слюссена, свернуть на восток вдоль Стадсгорден.
Он всегда очень любил эту часть Стокгольма. Особенно в детстве, когда у причалов стояли пароходы с товарами из дальних стран. Теперь редко увидишь настоящие океанские корабли, их заменили паромы для любителей выпивки с Аландских островов. Хороша замена… И вымирает старая гвардия докеров и моряков, без которых гавань совсем не та.
Сегодня настроение Мартина Бека заметно отличалось от вчерашнего. Он получал удовольствие от прогулки, шагал быстро, целеустремленно, думая о своем.
Эти упорные слухи о предстоящем повышении… Вот уж некстати. До прискорбной оплошности, допущенной им пятнадцать месяцев назад, Мартин Бек пуще всего на свете боялся такой должности, которая прикует его к письменное столу. Он всегда предпочитал работать, как говорится, на объекте, дорожил возможностью приходить и уходить, когда заблагорассудится.
Мысль о большом кабинете — длинный стол, две картины на стенах (подлинники), вращающееся кресло, мягкие кресла для посетителей, фабричный ковер с длинным ворсом, личный секретарь — эта мысль сегодня страшила его куда больше, чем неделю назад. Не потому, что он наконец поверил слухам, а потому, что он вдруг перестал безразлично относиться к последствиям такого варианта. В конце концов, может быть, не все равно, как сложится его жизнь в дальнейшем…
Полчаса быстрого хода — и вот он у цели.
Старый пакгауз был явно обречен на снос, он не годился для контейнерных перевозок и вообще не отвечал современным требованиям.
Ничего похожего на кипучую деятельность… Закуток для заведующего складом — пуст, стекла, через которые сей начальник некогда наблюдал за работой, — пыльные. Одно и вовсе разбито. Календарь на стене — двухлетней давности.
Рядом с горкой штучного груза стоял электропогрузчик, а позади него Мартин Бек увидел двух работяг, один был в оранжевом комбинезоне, другой в сером халате.
Первый — совсем молодой, другому можно было на вид дать все семьдесят. И скорее всего, ошибиться. Они сидели на пластиковых канистрах, между ними стоял опрокинутый ящик. Младший покуривал, читая вчерашнюю вечернюю газету, старший ничем не занимался.
Рабочие безучастно посмотрели на Мартина Бека; правда, младший выплюнул окурок и растер его каблуком.
— Курить в пакгаузе, — покачал головой старший. — Да знаешь, что тебе за это было бы..
— …раньше, — кисло договорил за него младший. — Так ведь то раньше, а мы живем теперь, или ты этого до сих пор не усек, старый хрыч?
Он повернулся к Мартину Беку.
— А вам что тут надо? Посторонним вход воспрещен. Вон и на двери написано. Или читать не умеете?
Мартин Бек вытащил бумажник и показал удостоверение.
— Легавый, — процедил младший.
Старик ничего не сказал, но уставился в землю и отхаркался, словно для плевка.
— Вы здесь давно работаете?
— Семь дней, — сказал младший. — И завтра конец, уж лучше вернусь на грузовой автовокзал. А вам-то какое дело?
Не дождавшись ответа, парень добавил: