Записки артиста

Очень трудно писать о человеке, которого я так хорошо и долго знаю. Особенно, если этот человек называется Женя Весник.

Человек, который вмещает в себе все взаимоисключающие друг друга черты характера.

Природа так щедро наградила его всеми достоинствами и многими недостатками, что, право, трудно сосредоточиться хотя бы на половине этих присущих ему качеств. Но возьмем главный из них.

Весник абсолютно талантлив во всем, что он делает.

Евгений Яковлевич бескорыстен и порядочен. Женя умен и хитер. Он беспощадно остроумен и добр.

Оставшись без родителей в четырнадцать лет (отец и мать были арестованы в тридцать седьмом), он сбежал по пути, когда его везли в детскую колонию.

Сорок первый. Война. Провоевал всю войну. Имеет массу наград. Вернулся. Закончил театральную школу Малого театра. Работал актером в театрах Станиславского, сатиры, в Малом.

Ушел из Малого, выступает в концертах, снимается в кино, пишет книги. И остается все тем же неуемным, азартным, любящим жизнь человеком, великолепным актером, народным артистом СССР Евгением Весником.

Эти простые анкетные данные дают возможность представить себе – сколько же сил потребовалось ему, чтобы преодолеть клеймо «сын врага народа», чтобы искать творческого удовлетворения в разных театрах, чтобы переживать героев и расставания с близкими людьми.

Но при всех разочарованиях он всегда остается жизнелюбом, любит людей, друзей, хороший стол, остроумное слово, а самое главное – всегда остается верен себе, своим принципам.

Я имела счастье работать с ним в спектаклях, играть в пьесах, которые он ставил как режиссер, сниматься вместе в кинофильмах.

Он никогда не был дельцом, не искал легких путей в искусстве и был замечательным партнером на сцене, и по всей моей жизни…

Я рада, что есть возможность высказать ему все добрые слова за те долгие годы, что мы знакомы (а я его знаю со своего трехлетнего возраста, ему же тогда было уже пять!), мне все как-то не удавалось это сделать.

Я рада, Женечка, что ты жив, что пишешь книги и пытаешься воссоздать всю нашу нелегкую, а вместе с тем и счастливую жизнь…

Правильно ударение в моей фамилии делать на втором слоге – Весник! Отец у меня был белорус, а мать – обрусевшая чешка. А «весник» в переводе с белорусского – «сморчок» или «строчок» (в пинской местности). В школе меня девчонки дразнили – «Женька-сморчок»…

В 1937 году, когда мне было четырнадцать, арестовали моих родителей, и я остался один-одинешенек. Как можно было репрессировать моего отца, армейского комиссара I ранга, почти маршала в двадцать шесть лет, честнейшего и порядочного человека, фанатика «построения социализма»?! Или мать, которая из оперной певицы переквалифицировалась в зоотехника, чтобы вместе с отцом, начальником «Криворожстроя», строить завод «Криворожсталь»! Удивительные люди были! Когда всей семьей мы входили в театр (у отца – два ордена Красного Знамени, орден Ленина, у матери – Трудового Красного Знамени), зрительный зал вставал! Я тогда чуть не умирал от гордости, что у меня такие родители. Но их арестовали, а я стал сыном «врагов народа».

В 48-м я окончил Щепкинское училище, и меня, круглого пятерочника, фронтовика, не взяли в Малый театр по анкете. Только после разоблачения культа личности и реабилитации родителей мне позвонил Царев: «Возвращайтесь!»

Как я был потрясен, узнав, что после революции у нас не было ни одного руководителя с высшим образованием!

Большинство из них не знали правильного русского языка. А ведь социологами доказано: человек, неправильно говорящий на родном языке, не может логически мыслить. Это все равно, что, не имея слуха, не зная нот, попытаться создать гениальное музыкальное произведение.

Мне уже конец скоро. Задыхаюсь! Лопаются сосуды. Я же на гормонах сижу, гормонозависимый. Если лекарств не будет, – все, п…ц! Но при этом я поклонник двух слов Василия Розанова: «Беги толпы!» Как увижу огромные очереди в наших поликлиниках – убегаю. Папуасы хотя бы знают: если заболел, надо кору съесть или хвост обезьяны. Так научите нас – мы тоже будем есть! Сами не можете решить проблемы, позовите «варягов», как это сделали русские князья (кстати, по-моему, все к этому и идет!). Дошло до того, что иностранцы иной раз боятся сюда приезжать. Причем весь мир убедился, что все предсказания-обещания наших вождей – от Ленина до Горбачева – не сбылись. Ведь ничегошеньки не сбылось!

Восемьдесят пять процентов телеэфира – это беззастенчивое валяние дурака. Разве может нормальный человек день изо дня смотреть бесконечные сериалы?! По всем каналам режут, бьют. Дети подражают не романтическим героям, а киллерам. Раньше они не знали, как на магните крепить взрывчатку к днищу машины, – теперь знают. Этому что, специально учат?

Не могу понять, по какому поводу телевизионщики перегрызлись. Ну соберитесь где-нибудь в ресторане, обсудите, найдите компромиссный выход… Во время войны у меня во взводе было семьдесят два «беломорканальника». Эти отпетые преступники воевали так, как никто не воевал. Первыми орудия под обстрелом тащат, строят НП быстрее всех. Воевали, как звери! А почему? Я с ними разговаривал по душам, представлял к наградам. По-человечески обращался, и у них прекратилась поножовщина, воровство. Они меня звали «пахан», «батя». На завтрак мне курицу трофейную жарят и… сразу в бой. Вот что делает нормальное человеческое слово.

Только в последние годы, наконец, военные историки развеяли некоторые мифы, связанные с войной. Признали, что немцы были лучшие вояки, чем мы. Что О телевидении победили мы скорее числом, а не умением, за счет огромного количества пушечного мяса, помноженного на неистребимый патриотизм. Иначе было не победить… Мы почему-то быстро забыли, как нам помогали американцы. Вся наша артиллерия, начиная с 122-мм гаубиц, была на американских тягачах. Ездили на американских автомобилях, кормили нас тушенкой американской, одевали офицеров в шерсть английскую. Если бы не это, мы, может быть, до сих пор еще партизанили бы.