Записки безумной оптимистки. Три года спустя: Автобиография
Шрифт:
В урочный час вся семья умостилась у голубого экрана. Мы внимательно следили за передачей, и наконец появилось мое лицо. Ведущий задал какой-то вопрос, я ответила:
– Конечно.
Затем мелькнул кусок нашего коридора, толстый хвост Мули – и все. Домашние наперебой кинулись поздравлять меня. Александр Иванович вытащил ради такого случая бутылку коньяка, подъехали и подруги: Машка с Оксаной. Я же испытывала горькое разочарование. Во-первых, в телеэфире я пробыла ровно полторы секунды, а во-вторых… Неужели у меня такие толстые щеки, узкие глазки и кривой рот?
Кстати, «Графоман» потом сделал со мной большую передачу, но я совершенно не помню ее сути, зато первые съемки врезались в память.
С тех пор Дарью Донцову часто стали приглашать в «ящик», и я скоро поняла: телевидение очень коварная вещь. Для начала имейте в виду: экран прибавляет вам как минимум десять кило. Помню, как я удивилась, увидав впервые «живьем» Лену Ищееву и Елену Хангу, ведущих программы «Принцип домино». Передо мной стояли две тростиночки, тоненькие, невероятно стройные женщины. Мне как зрительнице они казались весьма упитанными, а в жизни были практически бестелесными. И еще – экран, словно лупа, выявляет ваши качества. Если человек дурак, то в телевизоре он станет выглядеть клиническим идиотом, если имеет злобный, завистливый характер, это проявится мгновенно. Отчего происходит данный эффект, не знаю, но он есть.
Огромное влияние на передачу оказывает личность ведущего. Те, кто ведет передачи, четко делятся на две категории. Одни стараются повысить свой личный рейтинг за счет гостя студии, выпендриваются как могут, постоянно подчеркивая: я, я, я главный. Другие, наоборот, уходят в тень, желая в полной мере представить гостя, раскрыть его перед зрителями со всех сторон. Именно так поступают уже упомянутые мною ведущие из «Домино», Андрей Малахов из «Большой стирки», так работала Юля Меньшова. Общаться с этими людьми было сплошным удовольствием, никаких растопыренных пальцев и «звездности», милые, интеллигентные люди, желающие сделать интересную передачу. С самыми добрыми чувствами вспоминаю я тех, кто снимал «Однокашники», «Без протокола», «Графоман», «История здоровья», «Пока все дома», «Двойной портрет». Но были и отрицательные эмоции.
Как-то раз меня пригласили на съемку передачи, которую ведет писатель, кстати, тоже автор «Эксмо».
– О чем предстоит разговаривать? – поинтересовалась я у редактора.
Девушка ответила:
– О литературе. Никакой желтизны или грязного белья. Наша программа исключительно о труде писателя.
Не ожидая от собрата по перу никаких подвохов и посчитав тему интересной, я явилась точно в указанное время. Через десять минут я поняла: это аутодафе Дарьи Донцовой и Полины Дашковой, сидевших в центре зала. Ведущий вел себя странно, если не сказать нагло. Едва Полина, человек очень интеллигентный, тонко чувствующий и ранимый, начинала отвечать на вопрос, он моментально перебивал ее. Нам с Дашковой противостоял зал, человек двадцать, состоящий из неудачливых литераторов, тех, кто днями просиживает брюки в буфете Дома литераторов, рассказывая о том, какие великие произведения они напишут, вот только книги их никак не рождаются на свет. Знаете, не следует долго трепаться о своих замыслах, надо просто сесть и написать. К тому же присутствующие в основном были мужчинами… Нам с Полиной мало не показалось. Сначала, правда, пару минут поговорили о судьбе литературы, но потом свора мужиков набросилась на нас, словно стая бродячих собак на сосиску. Очень быстро присутствующие стали выкрикивать злобные фразы, суть которых сводилась к простым мыслям: эти две женщины все время пишут, постоянно издаются, да еще получают деньги, бей их, ребята! Мы, правда, вначале попытались отбиться. Я, решив погасить бушующий пожар, заявила:
– Но мы с Полиной ни у кого ничего не отняли. Кто мешает вам сдавать по рукописи в месяц?
Дальше сказать мне не дали, из зала полетели крики:
– Позор! Гнать таких из литературы! Мы голодаем, а они на иномарках разъезжают!
Ведущий, вместо того чтобы взять бразды правления в свои руки, молча наблюдал, как толпа злобных, нереализованных мужчин топчет ногами двух хрупких женщин, посмевших добиться успеха. В его глазах промелькнуло удовлетворение, и я вдруг поняла: он сам завидует нам с Полиной черной, жуткой завистью, ему трудно простить нам количество выпущенных книг, тиражи, гонорары. Сам он пишет медленно, но ведь издательство не может без конца выпускать одно и то же произведение. В химии есть такое понятие: насыщенный раствор. Это когда вы сыплете, сыплете, сыплете в воду соль, она в ней растворяется, растворяется, растворяется… Потом бац, все, вода перестает принимать вещество, оно выпадает в осадок, возникает насыщенный раствор. Так и с книгами, чтобы быть успешным писателем, надо выпускать минимум три новых произведения в год. Нельзя все время «сыпать в воду рынка» одно и то же название. Вот Валентин Петрович Катаев любил повторять, что главное для писателя – чугунная задница. Литератор пытается встать из-за стола, а «железный пьедестал» тянет его в кресло.
После передачи Полине вручили большую фотографию, сделанную во время эфира. Я глянула на снимок и ахнула. Ладно, к творчеству Дашковой можно относиться как угодно, не нравится – не читай, но даже самый ярый враг этой писательницы должен признать: Полина красавица. У нее совершенно роскошные волосы, огромные, бездонные глаза, тонкий нос, точеная фигура. Тут уж ничего не попишешь, можно сколько угодно говорить гадости о детективах Дашковой, но господь вкупе с родителями подарил ей неординарную, яркую внешность.
Так вот, на снимке, который вручили Полине, была запечатлена… слов нет, старуха Изергиль, Баба-яга, гоблин, кто угодно, но не красавица Дашкова. То ли фотограф впервые взял в руки камеру, то ли решил создать шарж, знаете, иногда при помощи оптики изменяют пропорции лица и превращают вас в урода. Кое-кто считает это забавным.
Полина взяла фото, в ее глазах появилась растерянность.
Я выбрала момент, подошла к коллеге по жанру и заявила:
– Немедленно выбросите ЭТО!
– Вы полагаете? – шепнула Дашкова.
Я кивнула:
– ЭТО похоже на вас, как лягушка на кактус.
Полина дотронулась до меня ледяной ладонью и тихо сказала:
– Спасибо, Даша.
Нет, все-таки у той передачи был замечательный положительный эффект. Мы с Полиной впервые встретились на этом эфире и подружились.
И еще, после той программы я поняла: да, в писательском мире существует зависть, только странное дело, литераторы «высшего эшелона» ей не подвержены.
Ни одного плохого слова не сказала о коллегах по жанру Татьяна Полякова. Во всех своих интервью она, светлый, радостный человек, никогда не критикует своих собратьев. Александра Маринина, Татьяна Устинова, Борис Акунин, Полина Дашкова… Я хорошо знаю этих людей, постоянно пишущих, вечно занятых, у них нет времени на тусовки и пустое ничегонеделание, они всегда приветливы друг с другом, и ни разу ни один из них не обидел меня, хотя мои детективы, положа руку на сердце, нельзя назвать классическими.
А как я боялась Татьяну Толстую! Не передать словами! Когда на Московской международной книжной выставке-ярмарке Игорь Вячеславович Сопиков сказал: «Пошли, познакомишься с Толстой», – я вцепилась в стену и затрясла головой.
– Нет!
– Почему? – опешил Сопиков.
– Она эстетка, тонкий знаток русского языка, сейчас будет надо мной смеяться.
– Что за дурь пришла тебе в голову? – удивился Игорь Вячеславович и впихнул меня в крохотную комнатушку, где пила чай создательница романов «Изюм» и «Кысь!».
Татьяна Толстая подняла на меня свои удивительные темно-карие глаза и глубоким голосом спросила:
– Даша, вы подпишете мне свою книгу? Знаете, в какие-то моменты даже я смеялась!
Мои ноги подкосились, я плюхнулась на стул и ляпнула:
– О господи, я вас до жути боялась!
Секунду Татьяна сидела молча, потом стала хохотать.
Еще больше я перепугалась, когда смотрела по телевизору интервью Василия Аксенова. Неожиданно ведущий спросил писателя:
– Ну а как вы относитесь ко всяким Донцовым?