Записки домохозяйки
Шрифт:
Этот таджик приставлен там к овощному отделу. Так он с каждым овощем-фруктом – как с родным, моет их, укладывает красиво. Ещё знает постоянных покупателей по именам. Он пакетики бабушкам-тётенькам по заказу с самого утра готовит, кому морковки, кому апельсинов. Знает о готовящемся детском дне рождения и к сладкой нарезке фрукты подбирает. Он обсуждает рецепты блюд, советует, как приготовить, каких специй добавить. Ему приносят фото детей-внуков, он рассматривает, цокает…
Я так думаю, что не в силах этот прекрасный человек жить формально. Да, приехали на заработки. Да, деньги нужны. Но ведь всегда можно быть человеком. Вот и придумал он, что это как бы его личная лавка, и работает на совесть, с любовью
Р. S. «Понаехали-понаехали»… Всё от людей зависит.
Стрекоза и Муравей
Придёт время, когда люди будут безумствовать и, если увидят кого небезумствующим, восстанут на него и будут говорить: «Ты безумствуешь», потому что он не подобен им.
Поехали мы с подружкой на фестиваль. Концерт начался. Этнические старорусские песнопения, красивые женские голоса. Сели, смотрим.
А под сценой пьяный валяется. Услышал музыку, поднялся и, шатаясь, начал приплясывать. Мы, как и весь зрительский народ, уже не на сцену, а на него смотрим: упадёт или нет? Тут к нему подскакивает «шамаханская царица» в дредах и с голым животом и резво начинает вращать им во все стороны. Всё наше внимание – на них. Постепенно набегают с разных сторон «кельт» в юбке и гетрах, «человек-паук», «дятел». «Человек-паук» делает приседания вокруг «царицы», «дятел» дёргает за юбку «кельта», «царица» в порыве страстного танца падает на «дятла», все вместе цепляют пьяного и валят его на землю. Не растерявшись, начинают эротически ползать друг на друге. У «кельта» задирается юбка, и изумлённым взорам публики, забывшей давно о песнопениях, открывается вся его мужественность. Вдоволь накувыркавшись, вся компания организует хоровод и начинает носиться между рядами зрителей, активно приглашая всех присоединиться.
Мы сидим, молчим, смотрим. Когда маргинальный хоровод пронёсся мимо нас, я подружке говорю:
– Вот так бы их всем скопом повязать и в дурку.
– А лучше сразу со скалы, как в Спарте, чего госресурсы тратить, – отвечает подружка.
Помолчали. Потом я опять:
– Неужели мир сошёл с ума? Нормальных людей не осталось?
– Нормальные остались, вот все мы, кто в зале сидит. Нас не видно.
То есть нормальные, чистые, добрые, семейные, нравственные, скромные, терпеливые и культурные на сцену не лезут, софиты их не освещают, СМИ о них не пишут. Нормальные лечат, учат, варят… И молча смотрят на бесовщину с экранов.
Но ведь рано или поздно все огурцы в банке с солёной водой станут солёными! Никогда не забывайте этот важнейший закон общественной жизни. Тем более что мы, хорошие, такие пассивные, серые и скучные, а бесноватые – яркие, активные! Они постоянно придумывают что-то новенькое и неустанно вовлекают в свои ряды новобранцев.
Ведь вот какая сейчас общественная позиция большинства? Делай всё, что хочешь, но у себя дома и в рамках закона. Максимально лояльная позиция!
«А вот дудки! Не хочу у себя дома! Хочу на всю страну, на весь мир! Чтоб во всех газетах, во всех новостях, чтоб интернет был мной завален! Это моё самовыражение! Я так вижу!» – кричит в ответ творческая наша интеллигенция.
И как проявление высшего пилотажа, самовыражение это должно финансироваться государством! То есть той самой серой массой скромных работяг! И финансироваться оно должно по максимальной цене! По запредельной! Чтоб на островок хватило, где в случае чего схорониться можно.
А мы сидим, смотрим на это мракобесие и молчим.
…Это просто герои басни «Стрекоза и Муравей» в перевёрнутой реальности. Стрекоза спасает никчёмного бедолагу от его рабских оков, открывает ему новый удивительный мир, и он тоже начинает наслаждаться жизнью, радостно повиливая кислой попкой.
О женской красоте и глупости
Начну издалека.
В 1996 году в одной миланской кафешке я увидела двух трансвеститов.
Я была поражена! Да и не только я. Всё кафе исподтишка, но неотрывно наблюдало за двумя… дивами, как их назвать. Если двухметровые мужики с телами баскетболистов, свежей бритостью и выдающимися кадыками желают выглядеть нежными феями, то им приходится идти на крайние меры. Поэтому ресницы хлопали, как крылья бабочки-махаона, ногти были наклеенными, невообразимо длинными и не приспособленными для жизни, одежда – просто карнавальные костюмы, манеры и жесты – наверное, как у оперных прим на сцене. Смех, ужимки, безудержное кокетство, нескончаемые сексуальные подтексты и жеманство в каждом движении…
Я ещё тогда подумала, что ни одна натуральная женщина даже на десять процентов не ведёт себя так женственно, как эти мужики. Как они хлопали ресницами, брали чашечку кофе, тянулись к ней губами, обмахивались веерами, опускали глаза, поглаживали себя случайно, театрально заламывали локти. Это было как шоу какое-то. Павлины в курятнике. Называлось действо «Две подружки болтают в кафешке», всеобщего ажиотажа они будто бы не замечали, хотя мы глаз от них отвести не могли. Дамочки ушли, и ещё долго в воздухе стоял шлейф сладкого магнетического аромата…
Мужик, пожелавший выглядеть женственно, вынужден выглядеть и вести себя в сто раз более женственно, чем любая женщина в мире. Иначе у него совсем не получится создать женственный образ, ведь он мужик. Но, несмотря на все старания, образ всё равно получается комичным, гротескным, больше смахивающим на пародию…
…Через пятнадцать лет в Таиланде я ходила на шоу трансвеститов. Мне было интересно смотреть его с точки зрения природы красоты, там показывалась история развития трансвестизма (?) в лицах, они представлены были как линейка автомобилей в музее. Давно устаревшие гротескные трансвеститы постепенно уступали место более современным моделям, ведь технологии непрерывно развиваются. Венцом творения, вишенкой на тортике вышел худенький, щупленький… девушка с нежным таким румянцем на лице, очень естественным, так скажем, абсолютно натуральным. Он был неловкий, хрупкий, застенчивый и просто перед всеми покраснел. Зал умилился и зашёлся в овациях.
Этот человек, чтобы добиться нежнейшего, хрупкого эффекта своей красоты, провёл, как сказал ведущий, больше ста операций. Боже, там уже живого места нет, это же киборг какой-то! Но, действительно, он был очень похож на любую простую соседскую девчонку.
Мир трансвеститов очень драматичен. Вообще они все там постоянно на гормонах и на пластике, постоянно что-то заменяют, улучшают, подтягивают, растягивают. И всё равно не успевают, выходят в тираж. Этот мир полон боли, трагедии, искалеченных тел, душ, судеб. Через издевательство над своей природой, эксперименты, удары по организму, через вычурные нелепые образы эти люди идут к одной цели. Повторить, нет, хотя бы приблизиться к настоящей женской природе. Натуральной. Милой. Естественной.