Записки домового (Сборник)
Шрифт:
— Так уж, видно, Аллах наказал меня за какое-нибудь прегрешение! — с отчаянием вскричал Халеф. — Клянусь тебе, мулла, твоей жизнью и солью падишаха, что я слыву красавцем… то есть слыл… еще за два часа до этого. Мужчины и женщины, все говорят… говорили… что я прекраснее полной луны и мог бы поспорить в благолепии с Юсуфом эль-Хусн. Душа моя, свет глаз моих, мулла! ты мудрый человек: скажи, как это случилось, что у меня так вдруг все черты лица оборотились вверх ногами?
— Судьба! —
— Конечно, судьба, — возразил Халеф, — но ведь судьба употребляет же какие-нибудь средства к исполнению того, что написано в Книге. Говори, мулла: как это случилось? отчего?
— Если ты честный человек и не морочишь меня, не смеешься, не лжешь…
— Валлах! биллях! таллах! ей-ей, не лгу! До смеху ли мне теперь, когда я в отчаянии? когда я не знаю, где преклонить голову? когда у меня нет ни гроша, ни куска хлеба? Когда я лишен всего…
— Аллах велик! — торжественно произнес мулла.
— Да! Аллах велик! — повторил Халеф с нетерпением. — Но говори, мулла: как это могло случиться?
— Если ты меня не обманываешь и уважаешь свою собственную бороду…
— Пропади она! это не моя борода! Моя была коротенькая, черная, очень красивая. Эта упала на меня с неба. Она ко мне прилетела по воздуху.
— Как прилетела?
— Да так! Прилетела и вцепилась мне в подбородок, как колючая шишка в полу кафтана. Я сам видел! Прежде думал я, что у меня рябит в глазах: но теперь совершенно убежден, что я точно видел. Помню, как летело прямо на меня что-то похожее на огненную метлу… Ведь эта борода — рыжая? не правда ли, мулла?
— Удивительно рыжая. Красна, как пламя.
— То-то и есть! Я полагал, что огненная метла, которую заметил в воздухе, принадлежит к явлениям землетрясения; но теперь вижу, что это была моя нынешняя борода. Скажи, мулла, что ты об этом думаешь?
— Я скажу тебе, мой сын: что касается до лица, то тебя, очевидно, сглазил злой завистник; а что до бороды, то, по моему мнению, она в самом деле должна принадлежать к явлениям землетрясения, которое, как стоит в книгах мудрецов, часто сопровождается страшными молниями, огнями, кометами и разными другими метлами.
— Аллах! Аллах! все мы собственность Аллаха, и к нему возвратимся! — уныло воскликнул Халеф. — Кто разгадает все чудеса природы? Странные вещи происходят в мире Аллаховом!.. Но борода — небольшая важность: я, пожалуй, велю ее выкрасить. Главная сила — в лице. Если мое лицо сглажено, то есть оно очаровано, тогда можно было бы снять чары и возвратить его к прежнему виду.
— Конечно, можно! Есть люди, которые умеют это делать.
— Не знаешь ли хорошего колдуна, который бы оказал мне эту услугу?
— Право, не знаю! Недалеко отсюда есть один бородобрей по имени Фузул-Ага. Он занимается разными ремеслами и, между прочим, немножко известен как колдун… а более как астролог… но все-таки более как бородобрей. Обратись к нему. Фузул-Ага живет вон там, на углу. Мне недосуг. Солнце заходит: пора молиться. Поручаем вас Аллаху!
Старый мулла простился и ушел. Халеф побежал к Фузул-Аге и через несколько минут уже был в его лавке.
— Мир с вами!
— И с вами мир!
— Все ли вы в хорошем кейфе, ага?
— Как не быть подлому рабу в хорошем кейфе, — воскликнул бородобрей с изъявлениями глубочайшего почтения, — когда убежище мира два раза в один день освещает его темное жилище своим лучезарным присутствием?.. Нет, звезды никогда не врут! Подлый раб правду сказал, утверждая, что этот день — самый благополучный в целом столетии. Славный был день, нечего сказать! Я отделал более двухсот голов. Все бритвы иступились. Но когда подлая рука коснется светлой головы падишаха, так уж благополучие непременно распространится на всю особу, на весь дом. Я должен лобызать прах следа священных туфлей падишаха за всемилостивейшее пожалование дважды в один день к моему низкому порогу.
— Это что за речи? — вскричал изумленный Халеф. — Обо мне ли говоришь ты это?.. Если обо мне, так где же ты меня видел прежде? откуда знаешь мое нынешнее лицо? Говори, бородобрей: можешь ли сказать, кто я таков?
— Да что я за собака, — отвечал Фузул-Ага, — чтобы, когда последует повеление, не уметь сказать, кто вы таковы?.. Только я теперь вижу, что вы переоделись опять в другое платье: может быть, вам не угодно, чтобы я узнавал вас?
— Я тебя не понимаю! — возразил Халеф. — Если ты где-нибудь видел меня прежде, так узнавай. Говори: кто я?
— Кто вы?.. — вскричал бородобрей. — Слава Аллаху, вы — наш всеправосуднейший, могущественный, всегда победоносный падишах, убежище мира, наш зиждитель правоверия, искоренитель ереси и неверия, наша тень Аллаха на земле, наш полюс вселенной, центр мудрости и столб величия, потомок Джемджага и наследник Фергада и Сама. Вы всегда были этим и будете? Чем же вам быть?
И в заключение полного списка титулов ширван-шаха бородобрей упал ниц и с благоговением поцеловал край полы высокого посетителя.
— Слава Богу, — сказал Халеф, — что хоть один из моих подданных узнал меня сегодня. Встань, мой друг, Фузул-Ага. Говори со мной запросто, без всяких церемоний. Я пришел к тебе за делом. На благословенный наш Ширван странная слепота нашла сегодня после землетрясения: никто не узнает меня! Я слышал, что ты занимаешься звездами и еще кой-каким делом. Нет ли средства извлечь наших шемахинцев из этого искаженного состояния их чувства зрения? Ты меня узнал: стало быть, можно узнать меня, допустив даже, что во мне кое-что изменилось…