Записки фельдшера
Шрифт:
— Сам иди!
— Мальчики, поехали, — Анна Викторовна, тяжело ступая, вышла из дверей приемного. — Я отзвонилась, у нас там у нас Волковка созрела, психбольной, на учете, с направлением.
— Уууу! — взвыли мы в два голоса, запрыгивая в машину.
— Детский сад «Счастливые даунята», — покачала головой врач, глядя на нас в переборку. — Поехали, говорю, хватит скакать.
— Я возле окна! — крикнул Серега.
— Хрен тебе, сторожи сумку, — отпихнул его я, забираясь на лавку и выставляя локоть в окошко. Когда машина тронулась с места, я приветливо помахал медсестре, угрюмо смотревшей на нас из окна диспансера.
Вот и село Волковка, встречающее нас после
— Быстрее, быстрее, — подтвердила она мои самые черные подозрения, распахивая врачебную дверь. — Он там комнату поджечь хочет. Совсем сдурел!
— Где он?
— Закрылся на втором, в своей комнате! Отца ударил!
— Доктор, мы пошли!
— С богом, мальчики.
Распихивая в карманы формы вязки, мы с Серегой понеслись к двухэтажному деревянному дому, окруженному колючей изгородью. За поясом у Сереги торчит наша бригадная дубинка, сделанная из куска шланга, с заполненной пластмассой пустой полостью внутри и обмотанной изолентой рукояткой. Да-да, помню, бить больных нельзя, и иметь такой инвентарь уголовно наказуемо. Равно как и наручники — больной, как уже говорилось раньше, не преступник, щелкать на нем браслетами — унижать его как личность. А связывать человека, как барана, судя по всему, совсем не унизительно. Молчу уж о том, что веревки — это не железо, они еще выполняют роль жгута, пережимающего сосуды на конечностях. И если дорога будет дальней, часа так на три, бедный будет тот больной…
В прихожей дома нас встретил пожилой горец с шикарным кровоподтеком под глазом, сидящий на огромном сундуке, стоящем у самой двери. Настоящий аксакал, даже борода неправдоподобно белая. Портят цвет только капли еще незапекшейся крови, запутавшиеся в волосах.
— Ты как, отец? — вполголоса спросил я.
Тот лишь устало махнул рукой.
— Там… там этот… эта сволочь… в комнате сидит.
— Звать его как?
— Сурен.
Крадучись, мы поднялись на веранду второго этажа, на цыпочках приблизились к обшарпанной деревянной двери, закрывающей вход в логово дракона. Сказать, что сейчас мне не страшно — это грубо соврать. Страшно. В прошлый раз, когда я так вот, по юной дури и неопытности, влетел в комнатушку, прямо передо мной в дверной косяк вонзился здоровенный колун. И если бы не Серега, от души врезавший по мошонке той горе мяса, что топор держала, меня бы уже хоронили. Весьма вероятно, что и по частям.
— Кто там? — внезапно раздался из-за двери вибрирующий от ярости голос. О, клиент не в духе, сразу видно. — Кто, б…дь?!
— Это мы, Сурен.
— Кто — мы?
— Ты прекрасно знаешь, кто. Открывай дверь.
Несчастное сооружение сотряс жуткий удар изнутри, такой, что одна из досок, роняя полоски старой краски, раскололась.
— ИДИТЕ НА ХЕР ОТСЮДА!!!
— Ну, чего ты кричишь так? — укоризненно цокнул языком Серега, доставая дубинку и моргая мне, чтобы я прикрывал справа. Я отрицательно мотнул головой — дверь открывается внутрь, проход узкий, вдвоем мы там неминуемо застрянем. А одного я его туда не пущу. Мало ли… Я повертел головой и внезапно увидел маленького мальчишку, лет так шести, не более, стоящего в проходе, ведущем на первый этаж, и смотрящего на нас.
— А, зараза…
По двери снова что-то бабахнуло.
— УБЬЮ, СУКИ!! ГОЛОВЫ ОТРЕЖУ!!
— Отрежешь, отрежешь… — пробормотал мой напарник, примериваясь.
Я, остановив его жестом, быстренько подбежал к мальчику.
— А вы к Сурену приехали? — без тени застенчивости поинтересовался ребенок. — Он злой, он дедушку ударил.
— Он не специально, — натужно улыбнулся я. — Слушай, дружище, а дай мне на секунду поиграть, а?
Слегка поколебавшись, паренек протянул мне пластмассовый пистолет-брызгалку, который вертел в руке.
— А вам он зачем?
— Да так, побалуюсь. А теперь — топай вниз и жди меня там, с тетей-доктором, ладно? А то она одна боится.
Мальчик понимающе кивнул и затопал ножками вниз по лестнице. Я подбросил пистолет в руке, кивнул Сереге:
— Давай!
— Ээээхха!! — заорал он, ударом ноги вышибая хлипкую дверь внутрь и обрывая ее с одной петли. Я влетел в полутемную, полную затхлого воздуха комнату, держа перед собой на вытянутых руках пистолет:
— А НУ — НА ПОЛ, СУЧАРА! НА ПОЛ, ТВОЮ МАТЬ, ПОКА ТЕБЕ БАШКУ НЕ СНЕС!
Высокий худой парень, голый по пояс, держащий в руках молоток (им он, судя по всему, и колотил по двери), замер, глядя на меня и на ствол «оружия». Сработало, благо на руку мне был фактор внезапности и полутьмы в комнате — он отшвырнул инструмент в сторону и кинулся к завешенному приколоченным к раме одеялом окну, уходя с линии огня.
— Куда? — истошно завопил я, прыгая ему вслед и повисая на худых плечах.
— Аррррр! — принялся сопротивляться больной, опрокидываясь вместе со мной обратно. Худой-то он, худой, но сильный — дернул руками, и я отлетел в сторону, приземляясь задней частью на продавленную кровать. В этот момент он получает хороший тычок в грудь от Сереги и, взвыв, валится сверху на меня. Под весом двух тел койка, не выдержав, с хрустом поломалась, и подо мной что-то звонко разбилось, зазвенев осколками и начиная булькать. Комнату тут же заполнила неимоверная, непередаваемая словами вонь. Я торопливо обхватил левой рукой горло Сурена, так, чтобы локоть мой торчал у него под подбородком, левой ладонью уперся в предплечье правой руки, которую шлепнул на затылок больного. Классический удушающий захват, мои плечевая и лучевая кости идеально передавливают ему сонные артерии. Сурен начал сипеть, судорожно дергаться, и, наконец, вздрогнув всем телом, обмяк в моих руках. Я торопливо разомкнул руки — все, главное, это дождаться этого момента, когда он потеряет сознание. Дальше — помрет неминуемо. Рискованно, а что делать? Иначе бы мы с ним тут еще час кувыркались.
Серега сноровисто перевернул безжизненное тело на живот, завел болтающиеся плетьми руки за спину и начал орудовать вязками, стягивая запястья больного. Я, чертыхаясь, встал, чувствуя, что на спине расплылось мокрое пятно, а зловоние стало просто нестерпимым.
— Чего я там разгрохал?
— Не знаю. Как воняет, слышишь?
— Еще как! Я вляпался в это, кажется… что бы оно там ни было.
— Гы-гы-гы, — посочувствовал мне галантный напарник.
Я обжег его гневным взглядом, после чего мы оба, крякнув, потащили клиента под плечи и локти по коридорчику и вниз по лестнице. В гостиной на столе стояла раскрытая терапевтическая укладка, наша Анна Викторовна, не теряя времени, обрабатывала рану под глазом старика.
— Что это с ним? — страдальчески воскликнула мать.
— Да ничего, — успокоили мы. — Уморился парень, пока нас ждал, придремал.
— Убью… пи…сы… — прошипел Сурен, болтающийся у нас на руках, и попытался дернуться.
— О, проснулся уже. Сурик, не хулигань, я тебя прошу, — улыбнулся Серега, одновременно приподнимая локоть больного и незаметно выворачивая его плечевой сустав. Тот взвыл от боли и обвис, все также глядя в пол.
— Направление у вас? — поинтересовалась Анна Викторовна.