Записки грибника
Шрифт:
Когда вернулся, приблизительно через пару часов, всё закончилось. Осталось только просушить, перебрать, смешать с порохом и можно будет набивать капсюли. Осторожно промыл полученное, и разложил всё на куске шелковой тряпочки ровным слоем, прикрыл сверху вторым, оставил сохнуть. Надеюсь, ночи хватить, торопиться не куда.
Ночь прошла беспокойно, было душно и жарко, одеяло скинешь холодно. Изредка проваливался в черную яму без сновидений, выпадал из неё в очередной раз, замерзнув или вспотев. Узкая полоска горизонта окрасилась серым цветом, я стоял у открытого окна, закутавшись в одеяло. Ленивые мысли скакали как зайцы.
'Люди. Человечество.
Дикарь. Волосатая, небритая обезьяна, одетая в звериные шкуры с дубиной на плече. Вот истинный символ нашей цивилизации, а не белокрылый засранец'
— Твою Мать… Чтоб тебя…….!! Какая только херня в голову не придет.
— А повторить сможешь? — Раздался снизу веселый голос Силантия. Вздрогнул от неожиданности, облокотился на подоконник и выглянул, в кромешной темноте было ничего не видно, — Ты где?
— Туточки, — Донеслось справой стороны, там было крылечко, присмотревшись, разглядел смазанный силуэт. — Чего не спишь?
— Выспался. А у тебя как, всё спокойно?
— Вроде как да.
— А что не так?
— Спускайся, чего на всю улицу орать, здесь и поговорим. — Раздался шорох и приглушенные шаги. Если бы не вслушивался, точно не услышал бы. Мне нравился этот стрелец, в нем было что-то от медведя. Ленивая грация, мгновенно взрывающаяся быстротой отточенных движений, он не задумывался, а действовал.
Пока одевался, в голове появилась мысль, как переделать стрелецкую пищаль и сделать ей простенький ударный замок.
Надо будет записать. По началу с этим были трудности, при этом не в плане денег за полушку можно было прикупить десяток листов формата а/4. Дороговато и качество немного не ахти, на мой взгляд, испорченного канцелярией двадцать первого века, серо — желто- белого цвета, с вкраплениями плохо перемолотых волокон, фактурой похожая на оберточную бумагу из сельпо. Но писать на ней можно, местными чернилами из дубовых орешков или свинцовым карандашом. 'Мало её, везут оную, с речки уча, что в тридцати верстах от Москвы, там в своем поместье Федька Савинов, мельничку поставил и всякое тряпье на бумагу варит ' Так мне на базаре рассказали, когда я встал перед проблемой, на чем писать. Теперь я постоянный покупатель, полсотни листов за две копейки. На месяц хватает, ещё немного и можно будет переплетать.
— Силантий Ты где? — Позвал я стрельца, на дворе было, хоть глаз коли.
— Здесь, — Послышался шепот, со стороны мастерской, — Не ори, бродит кто-то. Запрячься. Пойду, гляну.
Я отступил к стене и присел на корточки рядом с крыльцом. Стояла на удивление оглушительная тишина, от попытки вслушиваться, в ушах сначала раздался тонкий комариный писк, потом загрохотали барабаны и я оглох. Стал крутить головой, всматриваясь в темноту. На мгновение показалось, что вижу метнувшуюся ко мне с боку, черную тень. Скорей на инстинктах чем осознанно качнулся вперед, падая на подставленные руки. Одновременно с этим мою спину как будто обожгло огнём, мне врезали со всего размаху. Заорав диким голосом от боли, на четвереньках побежал прочь, ноги заплелись, и через пару шагов упал, ткнувшись мордой в грязь. Нападавший, последовал за мной, его второй удар всё по той же спине заставил выгнуться. В глазах вспыхнули искры и тут же потухли.
'Вот это шарахнуло'
Бум-бум, бум-бум. Шлеп. Бум-бум. Шлеп. Шлеп. Дзинь — со страшным грохотом разорвалась чернота и в трещину, ворвался лучик света, пошарил по закоулкам, нашел скукожившееся от страха моё я, схватил за воротник, и потащил за собой.
— Чадо, открой очи. — Голос говорившего, показался очень знакомым.
Бум- бум. Он потрепал меня по щеке, — Да убери ты огонь в сторону, осмолишь ненароком.
Лежать было жестко, какой-то острый камень врезался в позвоночник, чесалась, правя пятка, и болел затылок.
'Кажется, жив' Открыл глаза, а на меня весело скалится веселый Роджер. Вздрогнув, попробовал от него отползти, но протянув руку он, придавил меня к земле, — Федь у тебя всё хорошо?
— Кажется да. — Ответил я, узнавая стрельца Силантия.
— Ну, если, да, то вставай, неча на сырой земле, валяться. — С этими словами меня потянули, ухватив за шиворот. Поставили на ноги и встряхнули. А вот это сделали зря, я согнулся и меня вырвало.
Когда выпрямился вытирая рот рукавом, обнаружил вокруг себя Силантия, Никодима, Сидора, но больше всего меня поразило наличие Марфы, даже не это, а то с какой ловкостью она держала в руках пищаль с тлеющим фитилем.
— Это что было?
— Тати. — Никодим шагнул отходя на шаг назад и отводя в сторону руку с горящим факелом. Красные отблески выхватили лежавшее на земле тело из под него натекала черная лужица крови.
— Это он меня?
— Да, вовремя ты закричал, я поспел в самый раз, он уже дубьё вскинул тебя добить, удар ему сбил, но по башке тебе всё равно перепало.
— Он один был?
— Нет, ещё двоих в ножи взяли, и одного повязали. Сам стоять можешь. — и не дожидаясь ответа продолжил, — Иди умывайся, бабка потом голову посмотрит. — Лапища легла между лопаток и плавно толкнула к дверям.
— Без тебя управимся. Марфа, оставь пищаль, да фитиль затуши, иди воды согрей парню голову промыть надо. Может рана, какая есть. Никодим, Сидор, готовьте телегу, надо их вывезти поскорей, отсель. Не дай бог, кто глядел за ними.
— А ты что здесь… — Договорить ей не дали.
— Никодим, я не посмотрю что это твоя баба, заголю жопу да горячих навешаю, — Силантий командовал как старый опытный старшина. Ухватив за руку убитого им бандита, потащил к дверям конюшни. Бросив там ушел за другим. Дальше уже не видел, шипящая от злости Марфа утащила меня в дом, — Что стоишь, как пень. Пойдем, головушку глянем.