Записки из Города Призраков
Шрифт:
Даже если бы мир навечно остался серым, не думаю, что все было бы так плохо, находись рядом со мной Штерн, живой, из плоти и крови, настоящий.
После Боки машин стало заметно меньше, так что по автостраде 95 я быстро добралась до шоссе 1. Когда свернула с шоссе, небо уже начало темнеть. Миновав деловой район Уэст-Палм с его высотками, кондоминиумами и большими магазинами, я въехала в более узкие улицы живых кварталов и скоро добралась до района, именуемого «Пальмовая роща», о чем узнала из огромного щита-указателя, установленного между двух пальм.
Вот теперь мне действительно
Я в порядке. И все будет хорошо. Так говорю я себе, поворачивая на улицу Грега, аллею Формозы. Дома здесь большие, роскошные. С широкими окнами, под черепицей, с гаражами на три автомобиля. Внутренний голос советует мне приглушить музыку, что я и делаю, словно могу услышать его голос, доносящийся ко мне из-за пальм.
«Нужный вам адрес впереди, по правую руку», – сообщает навигатор. Оглушающе громко в тишине салона. Сердцебиение учащается, меня прошибает пот, я на малой скорости ползу к дому Грега, останавливаюсь у предыдущего дома, на всякий случай.
«На случай чего?» Я даже не знаю, чего боюсь.
В Уэст-Палм прохладнее, чем в Майами. Небо свинцово-серое. Готова спорить, реальные цвета великолепны: яркая смесь оранжевого, фиолетово-синего и красного. Я представляю себе эти цвета, когда иду по чистому тротуару, создавая другое небо у себя под ногами: нижнее небо. Глубоко вдыхаю, продолжаю идти.
Дом Грега Фостера такой же большой и монументальный, как и остальные: вокруг растут пальцы и акации, от земли идет густой, сладкий аромат. Пурпура в элементах отделки нет.
Я поднимаю тяжелую бронзовую колотушку и дважды с силой стучу в дверь. Нет ответа. Я прижимаюсь ухом к двери, пытаясь уловить доносящиеся изнутри звуки, но ничего не слышу. Если они и есть, то очень тихие, растворяющиеся в стрекотании соседской газонокосилки и далеких сплетнях птиц. Я пробую еще раз, стучу даже сильнее. «Давай. Окажись дома. Окажись дома, черт побери». Я едва подавляю желание нагнуться и прокричать в узкую щель под дверью – и на всю округу: «Грег Фостер, выходи».
На секунду прислоняюсь лбом к двери. Стучу еще раз, прежде чем сдаться. Его нет дома.
Когда возвращаюсь по подъездной дорожке, соседка, миловидная пожилая дама лет шестидесяти, в бейсболке на коротко стриженных волосах, велосипедках и футболке с короткими рукавами и надписью – темными, яркими буквами – «ПЕРЕЖИВШАЯ РАК ГРУДИ», выключает газонокосилку и направляется ко мне через широкую, только что выкошенную лужайку, машет рукой.
– Привет! – кричит она, подходя ближе. – Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Возможно. – Я направляюсь к ней, к тому месту, где заканчивается неухоженный участок Грега и начинается ее, поддерживаемый в идеальном порядке. – Я ищу Грега Фостера.
Тревожная, сухая улыбка мелькает на ее лице.
– Я Дебра Килмюррей. – Она протягивает обе руки, чтобы пожать мою. Кожа у нее темно-серая – наверное, проводит много времени на солнце, – и между костяшками начали появляться почечные бляшки.
– Оливия Тайт, – я пожимаю ее руку. – Так вы
Она снимает бейсболку, держит у бедра.
– Ох, дорогая. Да… знала. – Она чуть краснеет. – Вы были его подружкой? – спрашивает она.
Я отвечаю первой ложью, пришедшей в го-лову.
– Он мой дядя. – Женщина вскидывает брови. – Мы никаких отношений не поддерживали… я не видела его с давних пор… сильно разругался с моей матерью, и все такое. – Я смотрю себе под ноги. Земля в это время дня всегда выглядит как цемент, когда солнце опускается за горизонт.
– Так у Грега была племянница, о которой он мне никогда не говорил. – Она цокает языком, качает головой. – Вот, значит, как. Я думала, у него вообще нет родственников… Он оставил все деньги какой-то благотворительной организации. Кажется, лесному заповеднику. Он любил природу. Наблюдал за птицами, что-то сажал в огороде. И так далее. – Она снова цокает языком, говорит мягко. – Очень милый человек.
– Подождите… оставил свои деньги? Вы говорите мне…
– Ох, милая. – Она прижимает руку к груди, ахает. – Вы действительно ничего не знаете? Не могу поверить, чтобы никто…
– Не знаю чего? – недоуменно спрашиваю я.
– Ох, нет, сожалею, милая, что именно мне приходится говорить вам об этом, но Грег… – мгновенная пауза, – Грега больше нет. Ужасная история…
– Что с ним случилось? – удается промямлить мне. – И когда?
Женщина наклоняет голову, печально смотрит на меня.
– Шесть месяцев тому назад. Дом с тех пор продается, но как только люди узнают, что произошло, они, полагаю, пугаются. – Она понижает голос, ее глаза не отрываются от земли. – Его нашла приходящая уборщица, знаете ли. Он висел в спальне, со сломанной шеей… вы понимаете.
Глава 13
– Я позвоню вам, если вспомню что-нибудь еще, – обещает Дебра Килмюррей, прежде чем я ухожу, ошарашенная, к своему автомобилю. Я написала ей свой телефонный номер, как только ко мне вернулся дар речи, настояла на том, чтобы она его взяла… на всякий случай. Сумерки уже сменились темнотой, и у меня такое ощущение, будто я плыву сквозь нее.
Колеса моего «Капри» несут меня вперед, по улицам с гладким асфальтом, словно это не автомобиль, а субмарина. Деревья над головой колышутся, как водоросли, как коралловый риф, прячущий неведомых существ, которые наблюдают за мной.
Я еду, а меня со всех сторон атакуют вопросы, сужают кольцо окружения. Что значит смерть Грега Фостера? И значит ли что-нибудь? Почему никто ничего мне не сказал?
Грег Фостер начинал мамино дело. Вроде бы добился существенного прогресса. Говорил отцу, что с оптимизмом смотрит на исход процесса, говорил мне, что волноваться не о чем. Сказал мне, что вытащит ее из Броудвейта, и очень скоро, и у нас очень сильная позиция. А потом бросил ее. Бросил, вселив в нас радужные надежды, и, согласно Дебре Килмюррей, повесился в своей спальне. Кэрол Коль встала у руля, и внезапно все стало безнадежным, и перспектива признания мамы невменяемой превратилась в единственный выход. Все обернулось так, будто Выхода Нет И Остается Только Сдаться.