Записки кельды
Шрифт:
ИНТЕРВЬЮ ДВА В ОДНОМ
Из подъехавшего фургончика выскочила блондинистая голенастая девушка в джинсах и ярком топе (с микрофоном). Она показалась мне очень похожей на воспитательницу из мультика «Осторожно, обезьянки!» и даже двигалась так же. Следом за ней выгрузился флегматичный мужик, тоже в джинсах, джинсовой жилетке поверх белой футболки и джинсовой кепке (форма у них такая, что ли?) с камерой. Оба рысью рванули к фургончику МФЦ.
— Вова, давай я с ними сперва поговорю, а то ты психовать начнёшь?
— Пожалуй, да. Пойду этих приведу.
— Пусть только не вылазят пока. И Стёпу с Марком позови,
— Конечно, любимая.
Хмурые мужики в чёрном (чёрные брюки, чёрные футболки — тоже форма, чтоль?) уже шли к моему столу.
Дверца МФЦ хлопнула.
Девушка-репортёр красиво встала и начала щебетать на камеру своё «сегодня тра-ля-ля и мы находимся там-то-там-то…»
— Добрый день! Следователь (чего-то-там какой-то, я не запомнила — зачем?)
Второй представился тоже. Помощник чего-то.
— Вы позволите? — старший выложил свой телефон поближе к границе миров. Диктофон включил.
— Конечно, само собой!
В этот момент подскочили телевизионщики.
— Здравствуйте! Телеканал Россия-2-Иркутск! Нам сообщили, что вы пригласили съёмочную группу!
Следователь не обрадовался:
— Девушка, камеру выключите, пожалуйста!
Стучу по столу, привлекая всеобщее внимание. С детьми обычно работает.
— Нет, товарищи! Ничего выключать не надо — у меня совершенно нет желания дважды повторять одно и то же. Мы из-за этого и так потеряли много времени. Непосредственно в данный момент в нашем лагере в совершенно дикой местности находятся около двадцати несовершеннолетних под опекой всего двух женщин. Поэтому просто слушаем.
Около недели назад из Исправительной колонии строгого режима № 7 в посёлке Табага, Республика Саха, бежала группа заключённых, общим числом одиннадцать человек, — помощник следователя живо распахнул свою чёрную папку и застрочил, видимо, не особо полагаясь на надёжность техсредств, — Если вам известно, они вошли в небольшой портал недалеко от посёлка. Двигаясь на юг, за три недели ходу они преодолели более четырёхсот километров.
Примерно в пятнадцати километрах отсюда они напали на семейную пару с детьми, в тот момент у повозок был только хозяин. Ему проломили голову, ограбили, но были отогнаны вернувшимися из леса собаками.
Скучающая сотрудница МФЦ (не больно-то много в первые дни у них было посетителей) тоже вышла из своего фургончика и остановилась чуть в отдалении, прислушиваясь к рассказу. Да и пусть себе слушает, жалко что ли? Всё равно через полчаса эта информация станет общедоступной.
— …Далее, пройдя десяток километров на север, они натолкнулись на лагерь подростков из четырнадцати человек, парней избили и связали, некоторым поломали руки-ноги, старшего серьёзно покалечили: выломали колено, вырезали глаз. Шестерых девушек изнасиловали с особой жестокостью, — репортёрша громко ахнула, — После чего, заметив, что участок леса расчищен под дорогу, организовали засаду и напали на нашу повозку. В этот момент со мной находились: мой муж, Владимир Воронов, моя мать, двое моих детей, двадцати и восьми лет, и несовершеннолетняя девушка, которую мы согласились взять под опеку, — я посмотрела в сторону: слева подошёл муж, мне его было уже видно, а им — ещё нет, рамка портала не давала, — В результате наших действий банда уничтожена.
У следаков синхронно вытянулись лица.
— То есть, вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что из одиннадцати беглых бандитов осталось двое
— А… а разве это… не самосуд?.. — подала голос репортёрша.
Я посмотрела на неё очень внимательно.
— Когда вас будут насиловать и резать лицо — подумайте над этим.
Девица поперхнулась и заглохла. Оператор — молодец. Всё успел снять — и меня, и следаков (со спины, конечно, мало ли что), и напарницу свою, и панораму, и прибавляющуюся толпу.
Рядом плакала и громко сморкалась в аккуратный носовой платочек тётенька из фургончика МФЦ:
— Извините, а вы имён погибших ребят не знаете? Надо же хотя бы родственникам сообщить…
— Вы меня, должно быть, неверно поняли. Со стороны нормальных людей погибших нет. Всем пострадавшим оказана медицинская и психологическая помощь. На момент нашего отбытия они были вполне здоровы. Впрочем, с двоими из пострадавших вы можете пообщаться лично, они пришли с нами.
— Одну минуту, девушка, — следователь решительно привлёк моё внимание; его помощник строчил в папке, как сумасшедший, — А зависимое состояние — это как?
— Это значит, что преступники принесли рабскую клятву. Теперь они — рабы. У них больше нет своей воли. Точнее, она ограничена рамками, которые ставит рабу хозяин.
Следак, по-моему, завис.
Муж подошёл ко мне. Время. Я встала и обратилась к камере; оператор — красавчик — и тут смотрит, куда надо:
— Послушайте все! Мы, Владимир и Ольга, обращаемся к каждому человеку, кто задумывается о Новой Земле. Если вы готовы к новой жизни, но боитесь оказаться в одиночестве против таких вот уродов — мы готовы принять вас в наше поселение.
Вова положил мне руку на плечо и продолжил:
— Каждый, кто принесёт клятву верности, получит нашу защиту и покровительство. И каждый, кто захочет грабить, убивать, насильничать и мошенничать против наших людей — получит по заслугам.
— Вы имеете в виду, что… — смотри ты, оклемалась репортёрша!
— Я имею в виду, — прорычал муж, наклоняясь вперёд, — Что убью любого, кто будет посягать на жизнь и имущество людей, находящихся на моей земле, — выдернул из рук подбежавших зэков мешки и швырнул их через стол. Новую силушку малехо не рассчитал — мешки взлетели метров на пять вверх и тяжело упали в цент пустой площадки с той стороны. Один из мешков при ударе об землю лопнул, и по асфальту покатились окровавленные головы. Репортёрша громко и немузыкально завизжала.
Следак, наоборот, разморозился:
— А ваша земля — она где?
— Где живу я и мои люди — там моя земля! Всё! — Вова развернулся и ушёл.
Следователь понял, что разговаривать буду снова я, и кивнул на головы, которые азартно фотографировала публика (а репортёр метался, стараясь успеть крупно выхватить самые удачные планы):
— А это, я так понимаю, для опознания?
— Ну, да. Там ещё руки. Вы смотрите, чтоб их на сувениры не расхватали, — помощник испуганно встрепенулся, я несколько безумно засмеялась; да уж, день сегодня нервный, вечером чай с валерьянкой попью, — Ребята, я и правда уже волнуюсь: время у нас один к четырём, если вы забыли. Девушек мы не взяли — ни к чему им весь этот ужас заново переживать. Но пришёл Марк, старший их группы, и Степан — тот мужик, которому голову проломили. Можете так же поговорить с оставшимися зэками. Ой, блин…