Записки наемника
Шрифт:
– Не удивлюсь, если Палач в следующий раз окажется эскимосом! – пошутил я. – А эскимоса от грузина ты как-нибудь отличишь?
– Юрий, мне не до шуток, – продолжил Чегодаев. – Так вот, я пришел к тебе предложить быть охранником у Беркутова.
– Что? У Беркутова? А как он меня возьмет? – удивился я столь странному предложению. Беркутов был крупным финансовым тузом, но не только. Он ворочал капиталами с темным прошлым.
– Ты уже знаешь, у нас на службе было создано спецподразделение, которое занимается Палачом. Сначала думали о том, что все эти убийства совершают разные люди, но позже милицейские аналитики, проработав данные на компьютере, склонились
– Ты что, Федор, мне хорошо и в ОМОНе, – попробовал отвертеться я от такого странного и рискованного предложения! Но Чегодаев, наверное, проходил в КГБ курсы по психологии вербовки.
– Понимаешь, можно даже говорить о почерке Палача, при всей несхожести преступлений. Взрывчатка, метательные ножи, арбалет с оптическим прицелом – инструментарий Палача пестр, но некоторые детали, скажем, внезапный приход и исчезновение, совпадают. Если у нас будет такой опытный охранник, каковым являешься ты, то мы не столько обезопасим Беркутова, как сможем поймать Палача. Юра, соглашайся…
Я помолчал, вздохнул. Нужно ли мне было новое приключение? Или я тогда подсознательно, из чувства благодарности Федору решил ввязаться в это дело?
Я был наслышан об этом загадочном убийце. Сопоставляя отрывочные данные о Палаче, я однажды вдруг понял, что им может быть только один человек. Потому что во всех преступлениях прослеживался один мотив – месть. Месть группировкам, которые занимаются наркотиками.
– Я тебя в шею не гоню, ты подумай.
Чегодаев ушел, а я стал смотреть телевизор дальше, одновременно читая газету и думая о странном предложении.
Неожиданно зазвонил телефон.
– Я слушаю.
Звонил Чегодаев. Опять будет уговаривать.
– Я тебе говорил! Дом Беркутова взлетел на воздух. Одни руины остались. Но почти никто не погиб, – Беркутов с семьей дома не ночевал.
– Что значит – почти никто? Есть жертвы?
– Да. Нашли труп неизвестного, в спине кинжал, длинный и тонкий.
– Причина смерти?
– Эксперты скажут только после вскрытия. Скорее всего неизвестный погиб от взрыва, а кинжал воткнули уже в труп, как расписку. Мы опросили соседей. Никто не видел, чтобы вносили ящики или какие-нибудь иные вещи… Неужели ты мне не поможешь? Юрий?..
– Это по твоей части.
– Эх ты, Юрий… – в трубке послышался шумный вздох.
Я больше всего боялся этого момента. Когда Федор пустит в ход последний аргумент: мол, я за тебя жизни не пожалел, а ты не хочешь рискнуть ради моей карьеры. Я понял, что Федору во что бы то ни стало надо было поймать Палача, чтобы зарекомендовать себя перед начальством.
– Мне подъехать туда?
– Подъедь.
Ничего особенного я не ожидал увидеть. Подобное я не однажды видел. Бегали люди, суетились корреспонденты, мигали пожарные, скорые и милицейские машины. Но ничего такого, что могло пролить свет на это очередное преступление, я не нашел. Походив по развалинам, попрыгав через лужи, налитые пожарными брандспойтами, понюхав гарь, я плюнул и пожалел, что бросил свой диван и телевизор.
У пожарной машины меня остановила молоденькая, очень стройненькая и такая же глупенькая журналистка. Я знал ее. Кажется, ее звали Светланой. Она писала репортажи со всех мест преступлений, и многие пользовались ее услугами. Ее было достаточно завести в кафе, угостить
Но Светлана была страшно прилипчивой и могла преследовать свою жертву до бесконечности, пока ее не остужали при помощи крепких выражений. Когда я увидел ее, то ощутил раздражение.
– Юрий Язубец? – тихо спросила она, с заговорщицким видом подходя ко мне, словно к старому приятелю. – Что делает здесь рядовой ОМОНа?
Блондиночка знает мое имя. Однажды, в нарушение всех инструкций, к нам в подразделение привели эту журналистку, и она брала у нас интервью. Когда она попросила, по старой привычке, назвать фамилию лучшего, мой начальник, глазом не моргнув, назвал мою фамилию. По моему взгляду журналистка поняла, что появление моей фамилии в газетной статье крайне нежелательно. Фамилия поэтому не появилась, но девушка не пожалела красок, описывая «мужественного воина ОМОНа, с волевым красивым подбородком, бесстрашно сражающегося с преступным миром» и т. д. Явно я Светлане понравился.
– Никаких комментариев, – обрезал я.
– Вы тоже склонны к версии, что Палач – это муж одной из погибших? – она не обратила ни малейшего внимания на мои слова.
«Боже, откуда она знает? Я сам едва склонен верить этой версии, а она уже в курсе!» – подумал я и разъярился:
– Вам что, делать нечего – в два часа ночи глупые вопросы задавать? Черт вас всех подери…
Я понимал, что если я хочу задержаться в милиции и заиметь виды на рост, на продвижение, чтобы хоть как-то гарантировать себе будущее, а не оставаться вечным скитальцем по общежитиям, то с прессой надо дружить. Но это у меня иногда получается. Журналисты лезут в каждое дело, путают факты, приписывают тем или иным персонажам историй качества, которых у тех сроду не наблюдалось. Хорошо помня о том, что мы с Фаридом были в хороших отношениях и две сестры были – одна его женой, а другая моей подругой, я с ужасом ожидал того дня, когда появится очередная разгромная статья о жертвах мафиозных разборок, в которой будет в каждой строке фигурировать моя фамилия.
Я знал, что за Фарида и его семью мстит кто-то свой, но кто это именно – мне пока не приходило в голову. Вероятнее всего, то был один из московских родственников Фарида, с кем мне не приходилось встречаться.
Тогда же, когда дом Беркутова взлетел на воздух, Чегодаев высказал предположение, что так люто мстить может только человек, у которого отняли самое дорогое. Таким человеком мог быть я или сам Фарид. Чтобы скрыть свои предположения и намерения, я согласился на предложение Чегодаева наняться в службу охраны Беркутова. А дальше все пошло кувырком.
…Вдоволь накупавшись и повалявшись на горячем песке, я выбрался на дорогу. Полнозвучно звучал источник, с плеском переливаясь через край водостока, выдолбленного из ствола сосны. Источник питает озеро, в котором сейчас будет купаться Федор Чегодаев. А я буду его охранять и вспоминать.
Я снова вспоминаю события прошедшего года, после того, как я был изгнан из Абхазии…
…Чегодаева, вероятнее всего, соблазнила долговязая журналистка, и он ей все рассказал, проболтался. Откуда мне было знать, что все оказалось наоборот? Уже на следующий день в «Московском комсомольце» была напечатана разухабистая статья с различными версиями о причинах целой серии преступлений, у которых был один почерк. По одной из версий – мое признание в том, что так мстить могли только я, либо Фарид, хотя моя фамилия из чувства приличия или безопасности (не знаю точно) была названа.