Записки о французской революции 1848 года
Шрифт:
Странность и несомненно великие последствия (великие в отношении членов, предполагает основатель) этого явления еще увеличиваются при мысли, что в первый раз, может быть [с основания государства], в истории производительность целой нации [вопрос о личности и имуществе каждого доверено] подчинилась одному человеку, который хочет вернуть ее назад вследствие собственного догмата. [Эта честь не была предоставлена даже Иисусу. Его догмат идея.] Все [возможнейшие] известнейшие преобразователи скорее искали данных для преобразования народной жизни в народе же. Политическая экономия [никогда не брала] со Смитом {49} , основателем ее, никогда не бралась предписывать абсолютные законы для труда и промышленности: она только показала законы, которым в известную эпоху следует нация в процессе своей деятельности. Сами эти законы признавала она порождением совокупной жизни лиц {50} и, стало быть, принадлежностью всех и никого. Никогда даже не обсуждала она нравственность или истинность их, а только их действительное существование, соглашаясь, что другая, следующая вереница лиц породит другие законы, тоже никому в сущности не принадлежащие и, может быть, более нравственные и истинные, а может быть, и менее… Уважение к общей мудрости народов, к их свободному произволу было отличительным качеством Смитовой политической экономии…
49
Смит
50
…эти законы признавала она порождением совокупной жизни лиц… – Ср. у К. Маркса: «Излишне добавлять к этому, что люди не свободны в выборе своих производительных сил, которые образуют основу всей их истории, потому что всякая производительная сила есть приобретенная сила, продукт предшествующей деятельности» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 27, с. 402; из письма Маркса к Анненкову от 28 декабря 1846 г.).
И вдруг утопия, принимающая в соображение одни только психологические качества человеческой души и не обращающая ни малого внимания на составку и кристаллизацию общества посредством самого себя, проявляется не в книге, не в диспуте, где она относительно чрезвычайно полезна, а проявляется как Управитель, как Законодатель и требует покорности. Странность и величие возвышаются, если подумать, что сам основатель Утопии есть вместе и диктатор: немногие из благородных энтузиастов имели эту честь. Мало заботясь об основных чертах народного характера, покидая совершенно фундамент национальности как нелогический, чудный Утопист хочет ввести свое отечество только в свой силлогизм. И государство в лице работников отвечает ему симпатией. Законодатель, уже ничем не сдерживаемый, распускается самой блестящей, разноцветной тканью. Он вполне убежден, что он – организатор, совсем не замечая того, что он инструмент [в руках для] нового развития, совершенно еще неизвестного. Вместо организации он, напротив, предназначен только все разрушить около себя, для того чтобы явилась новая жизнь с помощью той же совокупной [деятельности] непосредственной деятельности всех, которую он и признавать не хочет, а которая всегда была и всегда будет единственным организатором и творцом в мире.
Вследствие всех этих соображений Луи Блан есть теперь замечательнейшее лицо во Франции. Но если бы у него было только одно: благородство мыслей, чистота убеждений, беспрестанно сталкивающихся с ребячеством выводов и бессилием приложения, – он уже заслужил по одному этому ближайшего рассмотрения].
Еще в революционном заседании в ночь 24 на 25 февраля в Ратуше, когда Луи Блан и Флокон провозглашены были толпами [нар] перемежающегося народа членами Правительства, оба они с трибуны обещали изменение основных законов работы {51} . На следующий день декрет Правительства, подписанный Гарнье-Пажесом и Луи Бланом (секретарь), показал как стилем, так и замашкой сантиментальной эффектности влияние последнего: «Le gouvernement s'engage `a garantir l'existence de l'ouvrier par le travail; il s'engage `a garantir du travail `a tous les citoyens;… Le gouvernement provisoire rend aux ouvriers, auxquels il appartient, le million qui va 'echoir de la liste civile» [72] .
51
…они с трибуны обещали изменение основных законов работы. – Имеется в виду заседание министров Временного правительства с 24 на 25 февраля 1848 г. во главе с Ламартином, на котором был подготовлен декрет, официально признающий социальный характер февральской революции и гласивший, что правительство обязуется обеспечить работу всем гражданам; декрет признавал также, что рабочие должны «объединиться, дабы иметь возможность пользоваться выгодой от своего труда».
72
«Правительство обязуется обеспечить существование рабочих посредством труда: оно обязуется обеспечить работу всем гражданам;… Временное правительство возвращает рабочим, которым он принадлежит, миллион, освобождающийся с уничтожением цивильного листа»{338} (франц.).
Этот подарок миллиона, следовавшего Луи Филиппу, был началом кормления праздных работников [вскоре последовавшее] из государственных доходов, вскоре последовавшее и до сих пор продолжающееся. 27 февраля Луи Блан, вследствие той же эффектности, издал следующую эпиграмму: les Tuileries serviront d'esormais d'asile aux invalides du travail [73] , – мера ребячески громкая и решительно варварская, ибо в центре города и в великолепном саде сделать богодельню – свойственно было только монстру или фельетонисту. Мера и не будет никогда приведена в исполнение. За ней тотчас последовало учреждение «Commissions pour les travailleurs» под председательством Блана и вице-президентством Альберта (работника) и местом ее работы назначена Палата пэров в Люксембурге. 2-го марта уже было заседание комиссии с поверенными от работников, и в прокламации Правительства, в тот же день изданной, романтическое перо автора «Истории революции» начертало: «la commission du gouvernement pour les travailleurs est entr'ee en fonctions aujourd'hui m^eme sur ces bancs o`u si'egeaient nagu`ere les l'egislateurs du privil`ege, les pairs de France; le peuple est venu s'asseoir `a son tour comme pour prendre mat`eriellement possesion de son droit et marquer la place de sa souverainet'e!» [74]
73
Тюльеринский дворец отныне послужит приютом для инвалидов труда (франц.).
74
«Правительственная комиссия для рабочих уже сегодня начала свою работу на тех самых скамьях, где недавно заседали законодатели привилегий, пэры Франции. Народ пришел сюда, желая как бы материально утвердить свои права и отметить место своего суверенитета!» (франц.).
Потом прокламация убеждает работников вернуться в свои мастерские. Но это нелегко было сделать. [С самого 27] С 27 февраля, когда было объявлено учреждение государственных мастерских: ateliers nationaux {52} , – все работники, поднятые льстивыми обещаниями Правительства и без того сильно возбужденные, бесчисленными толпами ходили в Ратушу, требуя уменьшения часов, увеличения платы, максимума, минимума… На всех площадях стояли работники разнородных цехов, выдумывая меры к улучшению своего положения [самые], неслыханные и неудобоисполнительные. [Не только] Первую неделю после революции это была ходьба поминутная. масс с противоречащими требованиями [иногда], отличавшимися особенно чудовищными запросами, доказывавшими в одно время как их несчастное положение, так и невежество их. Правительство только тем и отделывалось, что сулило горы благоденствия и [указывало] благополучия вперед, и бедные удалялись с удовлетворением: если не было пособия нужде, зато удовлетворено было воображение, а это немаловажная часть в здешних работниках.
52
ateliers nationaux – см. прим. ко II части очерка «Февраль и март в Париже 1848 года», п. 13.
Зал первого заседания комиссии (1-го марта) представлял зрелище необычайное. 200 человек работников
75
Подрядная работа (франц.).
53
Декрет был издан тотчас же. – Речь идет о декрете от 2 марта 1848 г.; однако декрет натолкнулся на резкое сопротивление предпринимателей и фактически не был проведен в жизнь.
Это была первая и до сих пор (1-ое апреля) еще единственная положительная мера комиссии.
Само собой разумеется, что декрет, сделанный по его собственному изъяснению с намерением дать возможность работникам вместе с удовлетворением их физических [нужд] потребностей позаботиться о нравственных потребностях ума и души – глубоко похвален по мысли. Он разрушает, однакож, несколько [индустрии] промышленностей, которые с уменьшением одного рабочего, должны непременно вздорожать и таким образом не в состоянии уже выдерживать соперничество на иностранных рынках. Промышленности эти упадут непременно и выкинут на улицу несколько сотен работников без хлеба. Но это бы не беда. Тут как нельзя более приходятся старые слова {54} : «vivent les principes, p'erissent les colonies» [76] . Беда состоит в том, что Луи Блан провозглашает: «vivent les principes et vivent les colonies» [77] , a это невозможно. Очень скоро придет время, когда надо будет выбирать между этими вещами, чего знаменитый председатель никак и предположить не хочет.
54
…как нельзя более приходятся старые слова… – «Да здравствуют принципы и пусть погибнут колонии» – перифраз известного латинского выражения: «Pereat mundes et fiat justifia», т. е. «Пусть погибнет мир, но совершится правосудие» – девиз императора «Священной Римской империи» Германского народа Фердинанда I (правил в 1555–1564 гг.).
76
«Да здравствуют принципы, пусть погибнут колонии» (франц.).
77
«Да здравствуют принципы и да здравствуют колонии» (франц.).
С появлением декрета начинаются в Люксембурге речи Луи Блана, рассуждения о его теории, проекты: из них составятся впоследствии законы, которые и будут представлены на обсуждение Национальному собранию. И снова речи. Так прошел весь март месяц и половина апреля. Проследим комиссию все это время.
Комиссия положила правилом созывать в свои недра известнейших экономистов разных школ для обсуждения своих проектов {55} : такое собрание было 5 марта, переданное официально. Надо сказать, что комиссия публикует происходящее в ней, когда заблагорассудится, не подчиняясь постоянной, правильной публичности.
55
…для обсуждения своих проектов… – Судя по официальным отчетам о работе Люксембургской комиссии в «Мониторе», для участия в ее работе были приглашены: Воловский, Жан Рейно, Коссидьер, Туссенель, Видаль, Пеккер, Пьер Леру, Дюпон, д п'Эр Анфантен, Олен Родриг, Ла Плэ, Карбон, Эмиль Жирарден, Дюверье и др.; Анфантен, Пьер Леру, Э. Жирарден и Олен Родриг по разным причинам в работе комиссии не участвовали. Что касается Прудона, то он сам предложил свое сотрудничество Л. Блану, однако Л. Блан, по словам самого Прудона, отказал ему в этом.
5 марта в подобном заседании {56} Л. Блан подал мысль о составлении б четырех народонаселенных кварталах города 4 заведений для помещения в каждом 400 женатых работников с отдельными покоями для каждой семьи и общими садами, банями, кабинетами для чтения, приютами. Эта ассоциация [имеет] представляет выгоду дешевизны при общем потреблении топлива, освещения и прокормления, которую они составят, и будет соответствовать увеличению платы без отягощения фабрикантов. Мера может быть приведена в действие займом публичным под залог самих заведений, которое будет приносить кредиторам 4 процента. Для большего успеха его Л. Блан предлагает: le placement d'un pareil emprunt serait confi'e `a la g'en'ereuse intervention des femmes [78] .
56
5 марта в подобном заседании… С марта на заседаниях Люксембургской комиссии начинается обсуждение проекта социальных реформ, авторами которого были Л. Блан и Ф. Видаль. На заседании 5 марта обсуждался проект устройства рабочих жилищ (опубликован в «Le Moniteur universel» 13 марта); 20 марта на заседании комиссии обсуждался проект организации труда в промышленности (опубликован там же 24 марта); 2-я часть проекта была опубликована в «Le Moniteur universel» 27 апреля и 6 мая, в ней излагались принципы организации труда в торговле и земледелии.
78
Организацию такого займа поручить великодушной заботе женщин (франц.).
Мнения о проекте созванных лиц все были в пользу его: Дюпоти [предлагал допустить семейства как награду] спросил, не верно ли допущение сделать наградой семействам. «Sans duret'e» [79] , – ответил Луи Блан, Маларме [сам], работник, заметил, что это все-таки будет конкуренция фамилий [допущенных], помещенных в заведение с непомещенными. Луи Блан ответил: «il faut compter avec le principe de l'antagonisme… nous ne cr'eons rien de nouveux» [80] .
79
«Без жестокости» (франц.).
80
«Мы принимаем существующий принцип антагонизма и ничего нового не создаем» (франц.).