Записки о капитане Виноградове (сборник)
Шрифт:
– Присоединяйся, покойник! – Постоянно обыгрывая эту тему, Владимир Александрович подтрунивал скорее не над собеседником, а над собственной наивностью и тем дурацким положением, в котором оказался некоторое время назад.
Тогда, на следующее утро после «расстрела» бедолаги литовца, он уже успел расположиться со своим внушительных размеров вещевым мешком в утробе опустившегося на спортивной площадке вертолета. Провожать его никто не вышел – с Полковником все было обговорено заранее, а остальным болтаться среди отъезжающих просто-напросто не полагалось. Собственно,
Оставалось надеяться, что все подойдет по размеру…
Вернулся в кабину пилот, с ним еще кто-то – видеть их Виноградов не мог, только слышал щелчок плексигласовой дверцы и скрип пружин под двумя устраивающимися поудобнее задницами. Кашлянув, заработал двигатель, постепенно переходя от размеренного ворчания к реву.
В открытом проеме, на фоне еще не проснувшегося лагеря, возникла фигура – безликий обитатель «обезьянника» с головой, упакованной в черный платок. Сначала под ноги Владимиру Александровичу глухо упали два неотличимых от его собственного вещмешка, потом кто-то подал увесистый ящик. Чтобы не отдавили пальцы, Виноградов вынужден был помочь – торопливо вскочил, подхватил металлическую ручку…
Последним, когда вертолет уже готов был оторваться от земли, внутрь запрыгнул сам «замотанный» – Виноградов не то чтобы удивился, но не сразу принял это к сведению. Не выбрасывать же его, право? Значит, так положено.
Некоторое время они оба смотрели сквозь не закрытый еще после взлета проем: промелькнул, удаляясь, лагерь… стены с мохнатой опушкой колючей проволоки и зубцами вышек, горы… и – море! Почти сразу оно заслонило обзор – до горизонта, поигрывая бликами пробудившегося солнца.
Сосед Виноградова шумно сдвинул дверцу на место, зафиксировал замок. Снял с головы черный кокон – и, не сдерживаясь, прыснул мальчишеским смехом в кулак: действительно, глядя на физиономию Владимира Александровича, тысячи клоунов со всего мира написали бы заявления на уход с работы по полной профессиональной непригодности.
– Не понял? – поинтересовался наконец майор.
Литовец, тот самый клиент-неудачник, которого на глазах всего многонационального коллектива «привел в исполнение» звероподобный палач – так вот, этот самый литовец сидел сейчас, развалившись, на виноградовском вещмешке и от души веселился.
– Да-а-а…
– Все в порядке, – отсмеялся наконец «покойник». – Вижу, что Полковник не предупредил! Не обижайтесь…
– Да мне-то на что обижаться? – пожал плечами Владимир Александрович. – Шутники, мать вашу!
– Нет, я серьезно думал, что вы в курсе.
– А ты сам думаешь – в курсе полностью? – ответил вопросом Виноградов. – Уверен?
– Ну… – замешкался литовец. Он говорил вообще без акцента, поэтому вполне мог сойти за соотечественника.
– Вот именно! – назидательно поднял палец Владимир Александрович. – То-то…
Это прозвучало не совсем понятно, но несколько восстановило пошатнувшийся статус «инструктора». В голове у Виноградова теснилось, наползая друг на друга и норовя пролезть без очереди, такое множество вопросов, что факт оживления приговоренного к смерти вынужден был скромно уступить приоритеты.
Однако пришлось прикусить язык – каждый вопрос мог выдать полную беспомощность и непозволительную для солидного партнера неосведомленность. Поэтому пришлось ограничиться нейтральным, но своевременным:
– Все равно – поздравляю! С днем рождения, так сказать.
…Теперь они сидели рядышком у костра.
– Сегодня пойдем, говорят.
– Точно? Кто сказал? – Хуже нет ждать и догонять, особенно с непривычки.
– Серьезный человек сказал! Надежный. – Виноградов показал взглядом на Ису.
Литовец понял:
– Может, врет? Или путает твой человек?
– Нет, как можно! Я ему, как себе, верю.
– Зачэм путат? – не выдержал беспардонной лести горец. – Зачэм гаварыш? Проводник пышлы, дорога чистый!
Развить успех хитроумные европейцы не успели – проснулся клиент. Основной… Тот самый, из-за которого всех их и занесло невесть куда, – и потащит еще дальше, по ставшей привычной дороге в чистилище…
Вертолет – это вовсе не многоместный какой-нибудь аэробус с мягким салоном и пакетиками для блевания. Мини-бара и стюардессы тоже не наблюдалось. Поэтому всю дорогу до места назначения Виноградов и Генрикас, как представился его попутчик, практически не общались. И не то чтобы им нечего было сказать друг другу – отнюдь… Просто шум стоял такой несусветный, что приходилось орать, перекрикивая упрятанные в двигатель лошадиные силы, – а много ли полезной информации почерпнешь из отрывочных воплей?
Тем не менее они успели проникнуться обоюдной симпатией… Это случается часто с людьми, вынужденными в силу обстоятельств коротать время бок о бок в тесной, грохочущей железной коробке, смотреть в один и тот же иллюминатор, при каждом движении задевать соседа и на обед довольствоваться стандартным неприкосновенным запасом. Причем, что достаточно важно, это состояние продолжается не дольше того момента, когда на смену нормальным реакциям приходит бич моряков и полярников – психологическая несовместимость.
Покидали они приземлившийся борт уже не поодиночке, а спаянным совместными часами в воздухе коллективом.
– Вылезаем?
– А чего нам бояться?
И как только шум и вибрация снизились до разумных пределов, интернациональный дуэт лихо щелкнул фиксаторами замка. Дверца отползла в сторону…
В образовавшемся проеме возникла мрачная бородатая рожа Кондора. Не говоря ни слова, он перевел взгляд с литовца на русского – Виноградов поежился, но преодолел в себе страх. Генрикас же закусил губу и нервно дернулся.