Записки о капитане Виноградове (сборник)
Шрифт:
Хорошо, если просто пристрелят…
Тем более что жаловаться пока было не на что – а свобода, как учили классики, есть осознанная необходимость.
С такими мыслями приближение летального исхода не слишком давило на психику: нужно было только представить себе, какое количество узников на всем необъятном нашем земном шарике ожидает приговора в куда более мерзких условиях! В голоде, грязи, утирая кровь и собственные испражнения.
Виноградов в очередной раз нырнул с бортика в изумрудную воду бассейна, а когда высунулся наружу – пространство вокруг
Затухающий винт все реже и реже высекал из воздуха солнечные блики, за плексигласом кабины угадывался неподвижный силуэт пилота в огромном шлеме – но оливковые, без опознавательных знаков, борта не подавали признаков жизни.
Пространство лагеря снова, в который уже раз, огласил надрывный вопль сирены – но и без этого сигнала к месту посадки по двое, трое, пятеро бежали со своими инструкторами обучаемые. Разобрались, выстроились в шеренгу – общим числом девятнадцать… Азиаты, арабы, даже один неф – но большей частью классические европейцы. Конечно, чем-то они все еще напоминали персонажей знаменитой «Полицейской академии» в самом начале сериала и, безусловно, отличались от стоящих бок о бок Рэмбо, Освальда, Кондора, Бормана и других инструкторов – но все-таки это был уже строй.
Виноградов подумал, потрогал мокрые плавки и решил, что общий сбор его не касается. Он предпочел наблюдать картинку со стороны – так же как доктор и кухонная прислуга.
Лопасти последний раз неторопливо провернулись – и замерли. Сдвинулась в сторону дверь – и из темного провала в оливковом силуэте на землю шагнул «именинник».
Это был такой же, как и встречающие, классический «клиент» – пухленький, лет пятидесяти, с плохо умещающимся под ремень брюшком. Такой же – но… Это был клиент, уже исполнивший свою миссию! Виноградов не знал, где, кого и во имя чего считанные дни, а может быть, и часы назад убил этот человек, – но, судя по выражению откормленной физиономии, походке, какой-то особой ауре сопричастности, сафари прошло успешно.
Клиент остался доволен…
– Гип-гип! – прорычал навстречу шагающему вдоль строя звероподобный Борман.
– Ур-ра! – поддержал его строй.
– Гип-гип ура!
– Гип-гип ура, ура, ура!..
Виновник торжества прошел почти до конца строя и остановился – очевидно, его специально инструктировали. Только после этого на землю из вертолета спустились: Полковник, «куратор» вернувшегося клиента и еще двое сопровождающих, рангом пониже. Очевидно, они входили в группу, обеспечивающую операцию.
Свита поравнялась с клиентом – и громогласные приветствия повторились. Что-то по-английски пролепетал толстячок, коротко провозгласил Полковник, а затем Борман подал команду разойтись.
Площадка опустела. Проходящий в сопровождении отличившегося «куратора» Полковник заметил Владимира Александровича и приветливо улыбнулся:
– Добрый день! Отдыхаете?
– Спасибо, все в порядке, – вежливо поблагодарил Виноградов.
Такое поведение прибывшего не то чтобы расстроило, но озадачило изрядно.
Владимир Александрович надел на себя казенное обмундирование, провел рукой по волосам. Сунул ноги, не зашнуровывая, в кроссовки – и отправился к себе в комнату. До обеда еще оставалась куча времени…
Аудиенции Виноградов удостоился только к вечеру.
– Эй, Пронин! Тебя к Полковнику.
Сосед зашел в блок, чтобы переодеться, – по здешним правилам штатская одежда допускалась во время ужина и торжественных мероприятий.
– Иду! – Нервы ни у кого не железные, поэтому Владимир Александрович с каждым часом все больше и больше не находил себе места. – Чего он?
Это вырвалось само собой, на ответ Виноградов не рассчитывал – и правильно. Освальд только пожал плечами:
– Тебе виднее… – Считалось, что все, что рассказывал о своем появлении в лагере милицейский майор, – не более чем «легенда» прикрытия. Сосед не верил ни одному его слову, но полагал, что каждый имеет право блюсти конспирацию. Он процитировал Вишневского: – Мы в детстве все не доиграли в прятки!..
– Ну, бывай здоров. – В сущности, против Освальда Владимир Александрович ничего не имел.
– Не задерживайся, там уже начали потихоньку обмывать.
– Это обычно бурно проходит? – неожиданно для себя поинтересовался Виноградов.
– Увидишь… Смешно, конечно, смотреть, но – есть все же какой-то кайф! Переступил человечек – как у Достоевского Федора Михайловича.
– Это ты в физкультурном училище «Преступление и наказание» прочитал?
– Нет, – серьезно ответил Освальд. – Это в Штатах, пока на «фильтрации» находился. Времени уйма была, там от нечего делать и не то прочитаешь.
Виноградов вспомнил рассказ соседа о том, что перебежал он к американцам чуть позже, чем надо, – раньше над каждым офицером из «советского блока» тряслись, на руках носили, а когда Освальд спохватился, таких, как он, уже дюжинами считали. Что, естественно, сбило цену на дезертиров и изменников Родины – по законам рынка, предложение намного опередило спрос.
– Все, иду!
– Так не опаздывай. – «Огневой» инструктор уже ощупывал подбородок, прикидывая, не стоит ли побриться еще разок.
Прежде чем постучаться в дверь, Владимир Александрович наспех, незаметно перекрестился. Темнело, через открытые настежь витринные окна «салуна» на двор выплескивались аккуратные прямоугольники иллюминации и какая-то музыкальная попса.
– Р-разрешите? – Виноградов постарался, чтобы это прозвучало как можно увереннее.
– Да, заходите!
Полковник сидел за рабочим столом, стандартным и безликим, как и остальная обстановка. Никаких портретов, знамен, гербов… Все чисто функционально и абсолютно современно.