Записки о Шерлоке Холмсе. Красное по белому
Шрифт:
Холмс пожал плечами, конечно, умаляя положение вещей, – положение, которому он сам так много способствовал.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как возвратился Холмс, и я, по его настоянию, продал свою практику и вернулся делить с ним нашу старую квартиру на Бейкер-стрит. Молодой врач по имени Вернер купил мою маленькую кенсингтонскую практику и дал мне с поразительно слабыми возражениями высшую цену, какую я рискнул спросить, – инцидент, объяснившийся несколько лет спустя, когда я узнал, что Вернер – дальний родственник Холмса и что деньгами его снабдил мой друг.
Проведенные нами вместе месяцы вовсе не были так скудны приключениями, как заявил об этом Холмс, так как, просматривая свои заметки, я вижу, что в этот период входят случаи с бумагами экс-президента Мурильо, а также возмутительное дело голландского парохода
Выразив свой шуточный протест, Шерлок Холмс откинулся на спинку стула и не спеша разворачивал утреннюю газету, когда наше внимание было привлечено неистовым звонком, за которым тотчас же последовал стук, точно кто-то барабанил кулаком в наружную дверь. Когда ее открыли, кто-то шумно ворвался в переднюю. Быстрые шаги застучали по лестнице, и вслед за тем в комнату бешено ворвался молодой человек с безумными глазами, бледный, растрепанный и задыхающийся. Он посмотрел на нас и, увидев наши изумленные лица, опомнился и стал извиняться за такой бесцеремонный вход.
– Простите, мистер Холмс, – воскликнул он, – не осуждайте меня, я близок к сумасшествию. Мистер Холмс, я несчастный Джон Гектор Мак-Фарлэн.
Он это произнес так, словно одного его имени было достаточно для объяснения его визита и поведения. Но я видел по лицу своего товарища, что это имя значило для него не более, чем для меня.
– Возьмите папироску, мистер Мак-Фарлэн, – сказал Холмс, придвигая коробку. – Я убежден, что мой друг, доктор Ватсон, прописал бы вам успокоительное лекарство. В последние дни так жарко. Ну а теперь, если вы чувствуете себя несколько спокойнее, то, пожалуйста, сядьте на этот стул и расскажите нам тихо и спокойно, кто вы такой и чего вы желаете. Вы назвали себя так, точно нам известно ваше имя, но уверяю вас: за исключением очевидных фактов, что вы холостяк, стряпчий и страдаете одышкой, я ничего больше не знаю о вас.
Ввиду своего знакомства с методами моего друга, мне нетрудно было следить за его выводами и заметить неаккуратность костюма, пачку судебных бумаг, знак на часовой цепочке и отдышку, которые привели к этим выводам. Клиент же наш выпучил глаза от удивления.
– Да, я все это, мистер Холмс, и вдобавок я еще самый несчастный человек в Лондоне. Ради всего святого, не оставляйте меня, мистер Холмс. Если придут арестовать меня раньше, чем я сообщу вам свою историю, заставьте их дать мне время рассказать всю правду. Я с радостью пойду в тюрьму, если буду знать, что вы будете работать для меня.
– Вас арестовать! – воскликнул Холмс. – Это поистине крайне прият… крайне интересно. По какому обвинению ожидаете вы, что вас арестуют?
– По обвинению в убийстве мистера Джонаса Ольдакра из Нижнего Норвуда.
Лицо моего товарища выразило сочувствие, которое, боюсь, было не без примеси удовольствия.
– А я только что за завтраком, – сказал он, – говорил своему другу доктору Ватсону, что сенсационные случаи исчезли из наших газет.
Наш посетитель протянул дрожащую руку и взял «Дейли телеграф», которая все еще лежала на коленях Холмса.
– Если бы вы взглянули в эту газету, сэр, то с одного взгляда увидели бы, по какому делу я пришел к вам. У меня такое чувство, точно мое имя и мое несчастье у всех на языке.
Он развернул газету и указал на среднюю страницу.
– Вот оно тут, и, с вашего разрешения, я прочту вам это сообщение. Слушайте, мистер Холмс, оно озаглавлено: «Таинственное дело в Нижнем Норвуде. Исчезновение хорошо известного строителя, подозреваются убийство и поджог, след к отысканию преступника».
– По этому следу они уже идут, мистер Холмс, и я знаю, что он неизбежно доведет их до меня. За мной следили от станции Лондон-Бридж, и я уверен, что ждут только приказа о моем аресте.
Молодой человек ломал руки от ужаса ожидания и в отчаянии качался на стуле.
Я с интересом взглянул на этого человека, обвиненного в жестоком преступлении. Он был светлый блондин и бесцветно красив, с испуганными голубыми глазами, чисто выбритым лицом и слабо очерченным чувствительным ртом. Ему могло быть лет двадцать семь. Одежда и манера его изобличали джентльмена. Из кармана его легкого летнего пальто торчала связка с надписанными на обороте актами, которые обнаруживали его профессию.
– Не будем терять времени, – сказал Холмс. – Пожалуйста, Ватсон, возьмите газету и прочитайте известие.
Под напечатанным крупным шрифтом заголовком, на который указал нам клиент, я прочел следующее полное намеков повествование.
Прошлой ночью или сегодня рано утром в Нижнем Норвуде случился инцидент, который, следует опасаться, указывает на серьезное преступление. Мистер Джонас Ольдакр – хорошо известный обыватель этого предместья, где он в течение многих лет занимался своей профессией строителя. Мистер Ольдакр – холостяк, пятидесяти двух лет и живет в Дин-Дэн-хауз в конце Сидингам-роуд. Он пользовался репутацией человека с эксцентричными привычками, живущего уединенно и скрытно. Несколько лет тому назад он совсем перестал заниматься своей профессией, которой он, говорят, нажил значительное состояние. Однако же до сих пор еще существует позади дома небольшой лесной склад, и прошлой ночью, около двенадцати часов, был подан сигнал, что один из штабелей загорелся. Тотчас же прибыли на место пожарные машины. Но сухое дерево горело с такой яростью, что оказалось невозможным подушить пожар, и штабель сгорел до основания. Сначала инцидент имел вид простого случая, но новые факты указывают на серьезное преступление. Присутствовавшие выразили удивление, что на месте пожара отсутствует сам хозяин, и по наведении справок оказалось, что он исчез из дома. Осмотр его спальни обнаружил, что постель была не смята, что несгораемый шкаф, стоявший в ней, открыт, что несколько очень важных бумаг разбросаны по комнате и, наконец, что имелись признаки смертельной борьбы, так как в комнате найдены слабые следы крови и дубовая трость, ручка которой тоже была слегка запачкана кровью. Известно, что поздно вечером мистер Джонас Ольдакр принимал у себя в спальне посетителя, и найденная трость оказалась принадлежащей этому посетителю, молодому лондонскому стряпчему Джону Гектору Мак-Фарлэну, младшему компаньону фирмы «Грагом и Мак-Фарлэн». Полиция полагает, что имеет в руках доказательство очень убедительного мотива для преступления, и нельзя сомневаться, что вскоре последуют весьма сенсационные разоблачения.
Позднее. Прошел слух, что Джон Гектор Мак-Фарлэн действительно арестован по обвинению в убийстве мистера Джонаса Ольдакра; по крайней мере, достоверно то, что дан приказ об аресте. Следствие в Норвуде обнаружило дальнейшие зловещие указания. Помимо признаков борьбы в комнате несчастного строителя теперь установлено, что французское окно спальни, которая находится в нижнем этаже, оказалось открытым, что на лесном дворе видны следы, как будто тащили что-нибудь большое и тяжелое, и, наконец, констатировано, что между древесными углями после пожара обнаружились обгорелые останки тела. Полиция полагает, что совершено крайне жестокое преступление, что жертва была до смерти забита палкой в комнате, что ее бумаги были похищены, а труп оттащили до штабеля, который подожгли для того, чтобы скрыть все следы преступления. Ведение следствия поручено опытному инспектору Лестрейду из Скотленд-Ярда, который расследует преступление со свойственной ему энергией и проницательностью.
Шерлок Холмс выслушал эту замечательную повесть с закрытыми глазами и сложенными вместе кончиками пальцев.
– Случай этот имеет, конечно, несколько интересных пунктов, – сказал он своим тихим голосом. – Смею я, мистер Мак-Фарлэн, прежде всего спросить вас: каким образом вы находитесь еще на свободе, когда, по-видимому, существует достаточно доказательств для оправдания вашего ареста?
– Я живу в Блэкхите со своими родителями, мистер Холмс. Но так как вчера вечером мне предстояло долго засидеться за делами у мистера Джонаса Ольдакра, то я остановился в гостинице в Норвуде, откуда и отправился по своим делам. Я ничего не знал об этом преступлении, пока не очутился в вагоне, где прочитал то, с чем вы сейчас ознакомились. Я сразу увидел, в каком я нахожусь ужасном, опасном положении, и поспешил вручить вам свою судьбу. Я не сомневаюсь, что был бы, наверное, арестован или в своей конторе, или дома. Какой-то человек следовал за мной со станции, и я не сомневаюсь… Боже мой, что это такое?