Записки одессита

Свинаренко Игорь Николаевич

Я был этим всем отравлен, безусловно. Я словно кинулся бить человека ногами, ни за что, а она выхватила его у меня из-под ног и привела в полный порядок. «Вот ты такой, вот как ты дешево стоишь!» – как бы говорила она. Я же считал ее дурой, которая назло мне делает глупости ради этого понтовитого фраера. Конечно, это всегда удар, когда ты с первой позиции в рейтинге уходишь куда-то вниз. Она это понимала лучше меня, ведь она у меня не занимала места выше второго, после Ларисы, – и где теперь эта Лариса, что с ней, зачем она была мне нужна? Как это все смешно и глупо… Конечно же, она явно следила за судьбой Ларисы и должна была меня считать идиотом.

Мне кажется иногда, что

она, чтобы мне что-то доказать, шла на слишком большие риски. Она действительно много денег зарабатывала и отправляла Сереже в Москву, чтобы он мог там перья распускать. Она ему жопу прикрывала.

Кончилось все тем, что месяцев через восемь Наташку застрелили. Мне один авторитетный человек объяснил, что в принципе ее не хотели убивать, а хотели попугать. Но застрелили – в восемь часов вечера у ее подъезда, из двустволки. Очень неумело: она истекала кровью минут 40 или 50. И в конце концов умерла. (Я тут с ужасом вспомнил другую Наташу и другую кровь, но это отдельная история, сейчас не могу еще и про это.)

А потом Витя Красняк, мой друг, и Наташу он знал, пошел в СБУ узнать – кто ее убил? Так Фроим Грач ходил в ЧК договариваться… И Красняк пошел. Мы говорили:

– Витя, не лезь ты в это дело.

Но он пошел.

Ему дали версию, что она взяла у кого-то деньги для конвертации, порядка двух-трех миллионов долларов, и конвертнула их на адрес одесских бандитов. Схема простая, у нее ж репутация была. Это все бандиты делали, они должны были бабки принести, и они сказали, что принесли, а раз ее застрелили – то виновата она. Вот и вся история. Сережа приехал на похороны… На один день. Он купил Наташе очень дорогой гроб, похоронил ее и тут же уехал.

Она любила человека, который был ее недостоин, и в конце концов положила жизнь за него. Он потерял все бабки и на задворках Бердичева продолжал жизнь без бабок, персонаж совершенно опереточный.

В 22 года я впервые узнал французского поэта Лотреа-мона… Он как-то сказал: «Целым морем крови нельзя смыть одно пятно интеллектуальной обиды». Подумай об этом на досуге. И не важно, у кого какая дефиниция интеллекта и что такое море крови…

Я однажды зарыдал на Манхэттене, пьяный, поняв, что это я погубил ее.

Тещина квартира

– Такое возможно только в Одессе! – сказал мне Егор Севастопольский на банкете в одном ресторане в Аркадии. – Чтобы за одним столом сидели генерал госбезопасности и человек, находящийся во всеукраинском розыске. Заметь, они оба делают вид, что незнакомы. Это совершенно в духе рассказов Бабеля – Беня Крик там и прочее…

Как трогательно! Казенные формальности побеждены человеческим дыханием живой жизни. Я скосил глаза, чтобы рассмотреть одесситов. Полковник был как полковник, штатское его не портило совершенно. А вот в его соседе по столу не было ничего криминального: я видел безобидного добродш средних лет, несколько сентиментального, с виноватым выражением лица, какое встречалось у советских интеллигентов. Он грустно улыбался себе в усы и часто моргал, так что казалось, что он легко может всплакнуть, вспомнив какую-то романтическую историю.

– Кто ж он такой?

Севастопольский взялся рассказывать – с удовольствием, с выражением, вообще вкусно. Видно было, что он тепло относится к этому усатому хлопцу.

«Витю я встретил, еще когда был доцентом в строительном институте, осенью 1982 года. Мне его привел один знакомый, он сказал:

– Я слышал, вы

набираете сотрудников, так вот рекомендую вам очень способного человека.

Я действительно искал тогда людей. Интернета в те времена не было, объявлений по заборам я не клеил, но сарафанный телеграф действовал исправно. Ну, пусть приходит, говорю. Так я познакомился с Витей, этим немногословным сентиментальным семьянином, у которого тогда уже был животик.

За безобидной внешностью скрывался, как потом выяснилось, чемпион Советской Армии по самбо и дзюдо.

– А кто бы из вас кого отмудохал, случись что? У тебя разряд по боксу…

– Да он бы убил меня в двадцать секунд. Это очень здоровый человек! Он подтягивался восемьдесят раз на турнике!

Витя в армии служил в спортроте, а когда вернулся со службы, встретил Марину, быстро посватался, а теща спрашивает:

– А кем вы, собственно, работаете? И какое у вас образование?

Витя был из многодетной семьи, папа его, дальнобойщик, вставал в пять утра, заводил ручкой свою полуторку и уезжал. Семья жила в маленькой квартире в Мукачевском переулке, там они все плодились. Никаким высшим образованием Витя не заморачивался, он пошел помощником жокея на ипподром, выгонял лошадей и получал бабки. Он был такой богатый, что легко мог слетать поужинать в Ригу. «Я чувствовал, что держу кота за яйца, – в 21 год такое!» – говаривал Витя. У него, конечно же, была машина, «Жигули», над которой он в отличие от других не трясся. Он когда стукался на дороге, то локтем выгибал вмятину, после сам красил ушибленное место и ездил дальше – никакого вещизма, ну, машина себе и машина.

Подумаешь…

Но тещу, вдову полковника, это все мало волновало. Она сказала: «Нам нужен жених с высшим». И тогда Витя поступил на геолого-географический.

– Мама, вас такой диплом устроит?

– Ну да.

– Все, тогда мы женимся.

Дальше с учебой все было просто. Витя, как человек практический, сообразил, что деканы и даже проректоры – живые люди и все они хотят ебаться. Он придумал поставлять своим преподавателям симпатичных девушек и на этом пути быстро вступил в партию, стал членом парткома и, чего уж тут говорить, круглым отличником. Любовь творит чудеса!

Витины дела в институте шли не просто хорошо, а слишком хорошо. Он расслабился и так вошел во вкус красивой жизни, что в обход длиннейшей очереди из профессоров, среди которых были даже, говорят, лауреаты Нобелевской премии, получил хорошую квартиру в центре. Был серьезный скандал, и Вите пришлось уйти, но квартиру он, само собой, никому не отдал.

На этом перепутье он встретил меня.

Витя сразу сказал:

– Вы мне давайте конкретное задание, а потом спрашивайте результат. А как часто я показываюсь на работе – это вас не должно волновать…

Я согласился, хотя не без колебаний, это же подрывало мой авторитет и давало плохой пример прочим.

То, что я взял его тогда на работу, – это было провидение, потому что Витя оказался страшно талантливым человеком. Без него моя лаборатория зачахла бы вместе с моей диссертацией… Найти, добыть, договориться, решить вопрос – тут Витя был незаменим. Казалось, для него не было ничего невозможного…

Это был мастер решения проблем. Он одессит до мозга костей, – не русский, не еврей, не украинец, а именно одессит. Более того, для меня одессит – это Витя. Он все старался быстро уладить и не любил конфликтов. Взять его жену: Марина была художник-гример, Одесская киностудия, уезжала на два месяца или три, и не было никаких скандалов на тему супружеской верности-неверности и бросания ребенка на него, он к этому относился стоически. «Мамочка, мамочка, все будет хорошо», – говорил он ей.