Записки питерского бухарца

Саидов Голиб Бахшиллаевич

Нет, историю, философию и языкознание он не забросил. Просто, все это превратилось всего лишь хобби и приятное времяпровождение.

Итак, на некоторое время я стал помощником бармена. Забегая несколько вперёд, скажу лишь, что ученичество моё продлится ровно две недели, после чего мой статус уравняется с моими наставниками, и я останусь единоличным хозяином данного заведения.

Принимая во внимание рекомендации нашего непосредственного шефа, мои старшие товарищи безошибочно определяли – когда и кому можно предложить сухое

вино или шампанское, а кому и покрепче, не опасаясь за последствия. Что и говорить: «школа шефа» была не чета сегодняшним дилетантам, умеющим подсчитывать только прибыли и «снимать бабки». Тут сказывалось глубокое знание психологии и безошибочная интуиция.

Иногда, ради прикола, мои наставники меня экзаменовали.

– Вот, видишь: эти двое сейчас обязательно сунут нос сюда. Можешь ли ты угадать – что они сейчас закажут? – испытывал меня Амон.

– По бокалу вина или шампанского – пытался угадать я, судя по тому, что это была молодая парочка.

– Нет, – уверенно опровергал мои предположения товарищ, – в лучшем случае они возьмут по чашечке кофе.

Парочка робко переступала порог нашего бара и, постепенно освоившись, парень осторожно осведомлялся:

– А можно пару чашечек кофе?

– Можно – удовлетворённо ответствовал довольный Амон, коротко бросив торжествующий взгляд в мою сторону.

Естественно, я был ошеломлён результатом. И таких «уроков» было множество.

– Послушай, Амон, – не выдержал я однажды, – а как определить – кто перед тобой стоит: обехеэссешник или нормальный человек? Ведь на лбу у него не написано?

– Эт-точно. – подражая Сухову, ответил друг, – и, тем не менее, есть один существенный признак.

– Какой? – раскрыв рот от удивления, с надеждой взгляну я на него.

– Сердце – коротко бросит мне Амон.

– Не понял? – сознаюсь я откровенно.

– Сердце! – повторит мой учитель и пояснит: – у тебя обязательно защемит что-то здесь (ткнув меня в грудь), если это окажется мент или обехеэссешник. Обязательно что-то кольнёт внутри, вроде иглы. Понимаешь?

Тогда, конечно же, я ничего не пойму. Однако подтверждение получу вскоре, когда оставшись совершенно один, вынужден буду признать правоту моего наставника. Кольнёт!

Порою экзамены затрагивали несколько иные аспекты.

– Ты себя считаешь образцовым торговым работником? – озадачивал меня вдруг Амон.

– Ну-у, не знаю, – робко тушевался я, – наверное, стараюсь быть таким.

– Хорошо, а давай предположим, что сюда зашёл твой отец: сможешь ли ты взять деньги с родного отца?

– Что ты? – искренне возмущался я, – за кого ты меня принимаешь?

– За кого угодно, – спокойно отвечал Амон, усмехаясь, – но только не за торгового работника.

Я так и не понял для себя: что скрывалось за этими словами – осуждение или восхищение…

Вскоре к нам заехал шеф и объявит:

– Так, ребята: поток туристов в гостинице возрос, а потому

срочно необходима помощь: с завтрашнего дня, ты Амон переходишь в центральный буфет, а ты Саша – в валютный бар.

– А кто же останется здесь?! – чуть ли не хором спросим мы.

– Голиб. – решительно огласит свой вердикт шеф и, весело подмигнув мне, заключит: – Ничего, справишься.

Я был в откровенном замешательстве.

– Как же я справлюсь, – растерянно обратился я к Саше, когда Амон вышел проводить директора до машины, – я ведь совсем не знаю – как делать отчёт?

– Ничего, – подбодрит меня товарищ, – если что, я помогу тебе снять остатки.

– Какие ещё остатки?

– Потом объясню.

Через час зазвонил телефон, после чего Саша заторопился в главный корпус гостиницы.

Мы с Амоном остались одни.

Я заволновался. Мне было страшно.

– Не переживай, – заверит меня Амон и, наклонившись к самому уху, прошепчет – я помогу тебе снять остатки…

Пройдёт меньше двух недель, когда наконец-то до меня дойдёт это загадочное «снять остатки». К тому времени, наш проницательный директор зазовёт моих старших товарищей к себе в кабинет и строго-настрого накажет, не пытаться оказывать мне помощь.

– Пусть сам во всё вникает – коротко бросит он, – иначе, не добьётся самостоятельности.

К концу недели я с волнением стану подсчитывать наличность товара и сверять её результаты с цифрами в отчёте. И … боже мой! У меня не сходилось порядка триста рублей. То есть, получалось, что они «лишние». А это по тем временам, как-никак, составляло почти четыре моих месячных зарплаты.

«Здесь явно скрывается какая-то ошибка» – думал я про себя, вновь и вновь пересчитывая и перепроверяя. Всюду выходила эта сумма.

Тут на моё счастье появится Амон, которому я с волнением всё выложу.

– Что мне делать? – взгляну я на него с надеждой.

– Суй в чулок, дурак! – коротко ответит товарищ и, улыбнувшись, добавит: – теперь ты понял, что такое советская торговля?

Для меня это и в самом деле было одним из значительных открытий. Позже, по ходу жизни, будут возникать иные, новые нюансы и «открытия», но это было одним из первых, а потому и самым впечатляющим.

Азбука бармена

Помнится, самое первое, что я сделал, очутившись за стойкой бармена, это составил огромный список, который был разбит на две колонки: в левой её части мною старательно были выведены корявым почерком русские слова и предложения. После каждой строчки следовал прочерк, то есть тире и … далее – было пусто. С этим листком я поочерёдно подходил ко всем нашим гидам с единственной просьбой – заполнить пробел в правой колонке. Соответственно, на разных языках.

– Зачем тебе это надо? – с улыбкой поинтересовалась одна из моих знакомых, которая работала с итальянцами.