Записки Планшетной крысы
Шрифт:
А медведь — клоун Макс — это воистину сенсация. Прирождённый комик. Одна его походка чего стоила. Ходил он, выпрямив спину, с некоторой комической вальяжностью, кокетливо поводил плечами и покачивал лапами. Филатову принёс его охотник, подобрав малыша, брошенного в лесу. Медвежонок оказался толковым добрым зверем. Ходил за Филатовым по пятам, с удовольствием играл с ним в прятки. Шефство над Максом в цирке взял знаменитый клоун Карандаш (Михаил Николаевич Румянцев). Нарисовал ему клоунский медвежий костюм (по первоначальному образованию Карандаш был художником — плакатистом), скроил ему штаны и подарил репризу — Макс выезжал из — за форганга на манеж в тележке, запряжённой маленьким гусем в сопровождении белого шпица Пуськи. Малышка — гусь вёз огромного медведя. На
На манеже Макс ассистировал и смешно пародировал номера медвежьего цирка. У медведей — боксёров работал рефери, подначивая сразу обоих противников.
Филатовская программа «Цирк медведей», существовавшая с 1949 года практически без изменений, разве что с некоторыми добавлениями, дожила до семидесятых годов. Во второй половине семидесятых Филатов, после многочисленных зарубежных гастролей, имевших громадный успех как чисто русский цирк («опасные русские забавы»), решил в знаменитой своей программе подчеркнуть ещё более национальный элемент и закончить представление медвежьей свадьбой по старинному русскому народному обряду с приездом на венчание генерала — медведя. Естественно, что по полагающемуся людскому ритуалу медвежью свадьбу не выполнить, и нам с Валентином Ивановичем пришлось приспособить его к возможностям косолапых актёров.
Попробую описать, как всё было сочинено и репетировалось мастером Филатовым. К большому сожалению, эту работу он довести до конца не успел, хотя репетировал денно и нощно. Но основу всё — таки сделал и показал её на гастролях в Южной Америке в последний год своей жизни, и с большим успехом. Жаль, но у нас о «Медвежьей свадьбе» никаких сведений не сохранилось. В ту бедную пору фотографировать процесс работы было не принято. Фотоаппаратов на руках у людей почти не было. Записывающих устройств не водилось, да и нежелательно было, чтобы они водились. Сами артисты цирка — голь перекатная, а ежели что и зарабатывали, то тратили на костюмы, рабочий реквизит, аппаратуру. Дрессировщики добытыми грошами, естественно, дотировали своих подопечных.
Редкие собрания документов, фотографий, реквизита создавались энтузиастами. Коллекция нашего питерского единственного циркового музея складывалась из пожертвований цирковых актёров, цирковых семей.
В цирках в силу специфики этого вида искусства художникам за работу платят поэскизно, то есть практически покупают эскизы в отличие от театра, где платят за конечный результат. Кочующие по стране группы цирковых артистов приобретают эскизы, чтобы иметь возможность повторить по ним в других местах реквизит и костюмы, потому что они быстро изнашиваются в процессе интенсивной эксплуатации. Оттого следов работы у художников над программами практически не остаётся или остаётся очень мало, а жаль.
Повторяю: от последней работы великого медвежьего вожака Валентина Филатова, уникального артиста- дрессировщика — его «Медвежьей свадьбы», — никаких следов не осталось. Сотрудники циркового музея слышали смутно про то, что было когда — то что — то подобное, и всё. У меня, художника, нашлось только несколько черновых крок к свадебным костюмам мишек.
Примерки медвежьих костюмов происходили по утрам, сразу после медвежьего туалета, зарядки и завтрака прямо в клетках, стоявших в конюшне цирка.
Утренний медвежий туалет долгий. Они тщательно вылизывают себя с головы до пят, укладывая волосок к волоску. Умывшись, приступают к зарядке — бегают по клетке или подпрыгивают. Завтрак, как и вся дневная кормёжка, состоял только из растительной пищи, чтобы мишки не возбуждались.
Сшить и примерить костюм на медведя — тяжёлая и длительная процедура. Здесь ни в коем случае нельзя торопиться, необходимо, чтобы всё происходило мирно, естественно, по — доброму. Мишкам надобно понять, что с ними ничего плохого не сделают, наоборот, их одарят сахаром.
Жилеты, мундиры, ливреи,
— Отчего медведи вам так послушны?
— Как отчего! — ответил он. — Я самый главный медведь — вожак. Они — моё племя.
Итак, перейду к медвежьей свадьбе. В перерыве после номеров медвежьего цирка из выхода под цирковым оркестром униформисты выносили три стола с подносами угощений и три скамьи. Выставляли их на некотором расстоянии от барьера с расчётом проезда за ними медвежьей тройки. Ассистенты Филатова на манеже одеты были, как медвежьи ходебщики в русских лубках: в косоворотки льняного холста, чёрные сапоги, чёрные картузы с цветами на тулье. Во время обслуживания стола пользовали реквизит половых — длинные холщовые полотенца.
Из — за форганга выезжала первая свадебная медвежья тройка с женихом и его родителями, украшенная бубенцами, колокольцами, лентами. Она, обогнув половину манежа, останавливалась за центральным столом. Вслед за нею — сразу же, кувырком — выкатывались два мишки, жениховых дружка, и усаживали родителей жениха по краям центрального стола. Жених, в красной косоворотке без пояса, сам садился на лавку.
Далее из — за форганга выезжала вторая свадебная медвежья тройка — поезд невесты. С родителями, невестою и прицепленными к тройке санками с приданым, сундуком невесты на них. Отец жениха, в синей косоворотке, вставал из — за стола и в сопровождении дружек жениха подходил к сундуку, открывал его крышку, чтобы посмотреть, чем богата невеста, — и вдруг из него выкидывалось вверх множество деталей женского белья. С испугу мишка поспешно возвращался за стол.
Невесту — медведицу в свадебном наряде подружки аккуратно усаживали рядом с женихом и помогали устроиться за столом её родителям. Нарядно разодетые гости — мишки и медведицы — выходили на манеж с подарками молодым, неся бочонки с мёдом, бутылки шампанского, и везли детскую коляску с нарисованным на ней медвежонком. Все гостинцы выставляли на барьерах по обе стороны от стола. За ними топали два красивых медведя в мундирах. Один с венком и прикреплённой к нему фатой, другой с венком и плетёным ярким поясом для жениха. Они торжественно становились за спинами молодых с поднятыми над их головами венками. Раздавалась барабанная дробь. Все медведи вставали по стойке «смирно», поворачивая свои головы к форгангу. Под медвежий марш, специально написанный для этого номера, поднимался форганг и на манеж выезжала роскошная третья медвежья тройка, убранная всем, чем полагается. Ею управлял кучер- медведь Буркан в ямщицком цилиндре. За ним восседал важно — главный генерал в огромной треуголке и поднятой правой лапой приветствовал публику. На запятках тройки стояли два медведя — форейтора. Сделав полный круг, тройка останавливалась по центру манежа и из неё форейторы вынимали генерала в мундире с огромными шитыми золотыми эполетами, голубой лентой и украшавшими его грудь многочисленными звёздами- орденами. С поднятой правой лапой его ставили перед свадебным столом против жениха с невестой. Барабанная дробь замолкала, и в полной тишине генерал — медведь медленно опускал правую лапу перед стоявшими женихом и невестой. Одновременно, так же медленно, два мундирных медведя покрывали свадебными венками головы молодых. Тем временем униформист повязывал пояс жениху. И бутылки шампанского, стоящие на барьерах между бочонками с мёдом, «взрывались», из них вылетали пробки и поднималась обильная белая пена. Жених с невестой, в цветочных венках, целовались. Скрипки и виолончели имитировали смачный поцелуй.