Записки полярника
Шрифт:
Когда пароход подошел к пристани, мы с доктором повезли Эрнста в больницу на извозчике. Местные врачи нашли у Эрнста аппендицит и назначили ему операцию.
Быстро найти замену Кренкелю не представлялось возможным. Болезнь радиста ставила экспедицию в весьма тяжелое положение.
К счастью, все обошлось благополучно: то ли диагноз был неправильным, то ли усилием воли Эрнст заставил себя выздороветь. Как только боли прекратились, он сбежал из больницы.
На другой день после прибытия в Архангельск Илляшевич и я отправились на Бокарицу проверить погрузку дома, в котором нам предстояло зимовать. Дул сильный, резкий ветер. Наша лодка, прыгая
— Что он, чертов моржоед! Не видит, куда прет! — выругался наш моторист, резко поворачивая руль и черпая бортом воду. Мимо нас прошла сильная моторная шлюпка. Несмотря на большую волну, в ней, по-моряцки цепко расставив ноги, стоял высокий, крепкого телосложения мужчина. Ветер трепал его летнее пальто. Увидев нас, он приподнял шляпу и в знак приветствия помахал рукой.
— Это наш капитан Владимир Иванович Воронин, — пояснил Илляшевич.
О Воронине мы уже знали, что он потомок того Воронина, который 55 лет назад спас австро-венгерскую экспедицию, возвращавшуюся в бедственном состоянии с Земли Франца-Иосифа; что он — коренной помор, сын рыбака-тресколова.
Владимир Воронин, как и четверо его братьев, начал ходить в море с восьми лет. В десять стал коком на паруснике, в пятнадцать — пошел младшим матросом на шхуне, которая плавала между Архангельском и Норвегией.
Зимой он учился. По окончании Архангельского мореходного училища в 1916 году Владимир Иванович начал службу старшим штурманом на почтово-пассажирском пароходе «Федор Чижов», через четыре года стал капитаном судна «Пролетарий» и участвовал в 1920 году в первой морской Карской экспедиции, доставившей в Архангельск хлеб, в котором остро нуждалась страна.
Для Воронина это было первое по-настоящему арктическое плавание. Путь лежал через пустынное и опасное Карское море, которое в ту пору называлось «ледяным мешком». Ни точных карт, ни лоций, ни маяков не было. В истории арктического плавания первая морская Карская экспедиция занимает особое место. Именно с нее началось освоение Северного морского пути на восток.
В 1928 году Воронин, уже командуя ледоколом «Седов», принял участие в поисках потерпевших аварию итальянцев, летевших на дирижабле к Северному полюсу.
Теперь Владимиру Ивановичу Воронину предстояло провести «Седов» к Земле Франца-Иосифа и, оставив нас, вернуться назад.
16 июля судно подошло к стенке Красной пристани и начало погрузку многочисленного экспедиционного имущества.
В сущности это был обычный корабль, но благодаря добавочной стальной обшивке по его ватерлинии, называемой ледовым поясом, он приобрел активность во льдах и считался ледокольным пароходом. Длина его была всего 77 метров, а грузоподъемность 1600 тонн. Строился «Седов» в Англии в 1909 году. До первой мировой войны он носил другое имя и принадлежал Канаде. Во время войны был продан царской России и нес службу в Белом море, снабжая армию снарядами и снаряжением, которые шли от союзников.
Как рассказывал нам позже Воронин, еще в 70-х годах прошлого столетия ледоколов не было. В портах и на реках за границей применялись «сани» — массивные тяжелые сооружения, которые тащили по льду на четырех канатах не менее двухсот человек. На месте прохода этих саней лед ломался, образуя канал для прохода судов. Такие «ледоколы» были громоздкими, могли работать только в портах и реках, но не в морях.
Идея создания кораблей, получивших впоследствии название ледоколов, впервые зародилась в России, Кронштадтский купец Бритнев, которому необходимо было сообщение со столицей и в зимнее время, пришел к мысли, что должно быть создано такое судно, которое могло бы ломать лед тяжестью своего корпуса. В 1864 году у своего обычного парохода «Пайлот» он изменил форму носовой части, сделав ее наподобие лыж. Опыт Бритневу удался: этот первый в мире ледокол великолепно колол лед Финского залива, совершая рейсы между Петербургом и Кронштадтом. Позже был построен второй ледокол — «Бой», но изобретение Бритнева в России на этом заглохло.
В 1871 году была настолько суровая зима, что лед закрыл вход в Гамбургскую гавань. Эльба замерзла, и суда не смогли выйти в море. Немцы приехали в Петербург и купили у Бритнева чертежи его ледокола. С помощью этих чертежей они построили у себя в стране очень хорошие ледокольные суда.
...Первый русский сверхмощный ледокол «Ермак» был построен лишь в 1899 году адмиралом С. О. Макаровым.
Весной 1929 года команда «Седова» промышляла зверя во льдах Белого моря, поэтому трюмы, палуба, борта судна были пропитаны ворванью и кровью. Корабль совершенно не был приспособлен для экспедиционных работ. Жилых помещений было так мало, что их едва хватало экипажу. Для размещения 34 человек экспедиции пришлось срочно разгородить твиндек (трюмное помещение между двумя палубами судна) на импровизированные каюты для четырех-пяти человек каждая. Поскольку твиндек соседствовал с паровыми котлами, в каютах этих была тропическая жара. Но мы и не рассчитывали на комфорт и быстро примирились со всеми неудобствами.
Большие неприятности ждали нас, когда мы стали проверять грузы. Оказалось, что 60 бочек с керосином, бензином и автолом отправлены из Ленинграда вместо Архангельска в Астрахань. Хорошо, что Отто Юльевичу удалось получить новую партию горючих материалов.
Исчезли в пути хирургические инструменты и печные каркасы. По-видимому, они также были отправлены в Астрахань.
Немало огорчений доставлял нам и затянувшийся ремонт ледокола.
Судостроительный завод менял заклепки в корпусе «Седова» и так плохо выполнил эту работу, что главный инженер Совторгфлота вынужден был составить акт. Капитальный ремонт судна не был закончен к сроку, что задерживало выход экспедиции в море.
Но это было полбеды. Самые большие огорчения еще ждали нас. Выяснилось, что Ленинградский союз потребительских обществ снабдил экспедицию явно недоброкачественными продуктами. Сначала мы обратили внимание на запах, который исходил от консервных банок. Оказалось, что они текут. Тогда решили проверить остальные продукты и обнаружили, что окорока заплесневели, а 4 тысячи килограммов муки нужно заменить.
К тому же выяснилось, что очень важные противоцинготные продукты — лук, чеснок, картофель — не были присланы вообще.
Эти вопиющие факты, разумеется, тут же стали известны корреспондентам газет, которые должны были плыть с нами до Земли Франца-Иосифа, а сейчас освещали в своих корреспонденциях каждый день готовящейся экспедиции.
В одной из центральных газет появилась статья, в которой говорилось:
«История знает уже, что одной из причин гибели 130 человек экспедиции Франклина в 40-х годах прошлого века было варварское мошенничество английских купцов, продавших ей банки, в которых вместо консервов оказались песок и опилки. Несчастные моряки убедились в этом, уже находясь во льдах.