Записки профессора
Шрифт:
Я: Но сейчас, когда Вы прочли решение НТС и убедились, что коммунист Племянников Вас обманул, Вы, конечно, отмените своё приказ?
Директор: Нет, нет, это невозможно. Отмена приказа подорвёт авторитет дирекции.
Пришлось мне уйти ни с чем. Я жаловался в министерство, в Москву, жаловался в местный райком партии. Меня слушали, качали головами, возмущались директором, но всё оставалось по-прежнему. Вмешиваться никто не хотел, лабораторию ликвидировали, я остался у «разбитого корыта».
Так мои романтические мечты о работе над созданием искусственного интеллекта, над созданием машины, которая будет «умнее человека», разлетелись в прах и обернулись лишь потерей трёх дорогих лет (1965–1968), которые можно было истратить гораздо более разумно. Я убедился, что лабораторию мне не получить, и решил работать по тому направлению, где мог добиться успеха в одиночку или с минимальным числом сотрудников.
Таким направлением было исследование законов оптимального управления. По этому направлению я уже опубликовал к 1968 году три книги. Книги мне
Перед тем как перейти к годам работы в университете, расскажу коротко о работах по бионике, проводившихся в 1965– 68 годах в разных «ящиках». В те годы энергичный Н. И. Болтунов не только получил большую лабораторию, но и добился того, чтобы она стала головной по бионике и координировала все работы в СССР по этой области. Поэтому нашим сотрудникам поручалось ездить по разным лабораториям бионики в разных «ящиках» и представлять в Министерство краткие характеристики их работ. Итак, что же представляла собой наука «бионика»? Официально это слово расшифровывалось как союз биологии и техники, как использование достижений биологии, так называемых «патентов живой природы» для создания новых технических устройств. Неофициально слово «бионика» расшифровывалась проще: «Бионика – это метод выкачивания денег из военных на нужды биологии». Неофициальное определение было ближе к истине. Биология была тогда в загоне, она только начинала оправляться от урона, нанесённого ей Лысенко, и денежная помощь от военных была очень кстати. Вот как это выглядело на практике: поручалось, например, Н. И. Болтунову проверить лабораторию биологии при «почтовом ящике» номер такой-то. Болтунов перепоручал это мне, вручались нужные бумаги, давалось очень скупое описание места, где нам нужно искать засекреченный «ящик», поскольку адрес его был тоже засекречен. Выписывалась командировка, и вот мы вдвоём с помощником отправлялись в путь. Прибыв в указанный подмосковный посёлок, мы просто спрашивали местных жителей: «А где тут у вас здание примерно такого вида?» Жители сразу радостно откликались: «А, всё понимаем, вам наш секретный «ящик» нужен. Сейчас, сейчас, мы покажем», – и они вели нас к огромному зданию из серого кирпича, почему-то в форме пятиугольника. Мы сразу между собой назвали его «Пентагоном». Мы показали свои документы, получили пропуск, и нас долго водили по длинным коридорам, заставленным разной техникой, пока не привели к нескольким тихим комнатам, где стояли клетки с кроликами и сидели биологи. Чем же они занимались? Судя по отчётам, вот чем: они отделяли молоденьких крольчат от матерей, уносили в другой конец здания и там подвергали несильным ударам электротока.
Крольчата пищали, крольчихи, находящиеся в другом конце здания, слышать их, конечно, не могли, но исследователи считали, что они будут получать от своих крольчат «парапсихологическое» воздействие через некие «торсионные поля», что внешне выражалось в том, что у крольчих дрожали уши. Это дрожание регистрировалось прибором и должно было использоваться как средство военной связи. Впрочем, за три года работы этой лаборатории никаких признаков чёткой связи биологам получить так и не удалось, что мы и записали в своем «отчёте» о результатах проверки.
Но «парапсихология» была тогда в моде. Вот рассказ профессора Л. Васильева (несколько позже он выпустил целую книжку о «парапсихологической связи»). Нам он рассказывал многие красочные подробности, не вошедшие в книгу. Попробую пересказать их. «В тридцатые годы, – со вкусом рассказывал Л. Васильев – я занимался гипнозом и внушением. И вот однажды в 1934 году меня вызвали в высшую, самую высочайшую инстанцию, – тут рассказчик поднял указательный палец прямо в зенит, – и сказали мне: «Товарищ Васильев, вы читали, конечно, роман «Властелин Мира?» (а в романе шла речь об учёном, который разработал внушение на расстоянии, и стал с его помощью господствовать над миром). А раз читали, то должны нам помочь. Вы знаете, что наши надежды на мировую революцию не оправдались, внутренняя политика наша провалилась, в стране голодно и возможен бунт, который разрушит всё. Единственная надежда на Вас, товарищ Васильев, мы знаем ваши работы по внушению. Усильте их, мы дадим Вам денег, создадим условия. Но Вы должны добиться того, чтобы зарубежные правители подчинились нашей воле. В этом единственное спасение для нашей революции»«. Васильев принял условия, оговорил, что скорого успеха не обещает, получил хорошие деньги и в режиме строжайшей секретности приступил к работе. Некоторые успехи были – оказалось, что многие женщины-истерички необычайно чувствительны к гипнозу и поддаются внушению даже на расстоянии. Появились первые секретные отчёты о работе. «И вот, через два года работы, – продолжал он рассказывать, – меня вызвали в другую инстанцию, менее высокую, но более опасную и сказали: «Товарищ Васильев, несите деньги!» «Какие деньги?» – удивился я. «А те, которые вы получили от голландцев за передачу им результатов вашей работы». И передо мной положили рядом, – продолжал Васильев, – мой секретный отчёт и голландский журнал, где были опубликованы результаты, очень сходные с моими. Сколько я не доказывал в этой «опасной инстанции», что голландские учёные получили свои результаты независимо от меня, это не помогло, мне отвечали просто: «Не отговаривайтесь, товарищ Васильев, нам нужны деньги, нужна валюта, которую, как мы думаем, Вы получили от голландцев. Принесёте валюту, отпустим, не принесёте, будете сидеть и сидеть долго». Валюты у меня не было, – продолжал Васильев, – и я сидел, сидел долго. Потом мне дали ссылку, но в ссылке разрешили работать профессором зоологии в провинциальном вузе. А вот сейчас, через 30 лет, вспомнили о моих старых работах и снова приглашали в Москву. Но первое условие, которое я поставил, – продолжал Васильев, – это условие, чтобы мои работы больше не были секретными. Слишком я от всей этой секретности натерпелся, слишком она опасна». Вышедшая вскоре после этого рассказа книга Васильева о биологической связи не была секретной, но красочных подробностей, звучавших в его устном рассказе, в книге не было. В своих «Записках» я пытаюсь эти интересные подробности восстановить. За истинность рассказанного Васильевым не ручаюсь, но звучит его рассказ правдоподобно.
В экспериментальной проверке возможностей «парапсихологической связи» наша лаборатория также активно участвовала. Эксперимент (в простейшем варианте) проводился так: человек, называемый «реципиентом» пытался напряжением мысли угадать: какая карточка, карточка с изображение звезды или изображением шара, лежит в этот момент перед другим человеком – «индуктором», который сидел в другой комнате за толстой стеной и пытался особенно наглядно, образно представить себе «колючую звезду» или «округлый шар». Считалось, что излучения его мозга достигнут реципиента и помогут правильному угадыванию. После длинной серии угадываний или неугадываний производилась математическая обработка результатов для того, чтобы выяснить – действительно ли доля правильно угаданных карт превышает ту, которая получилась бы при чисто случайном угадывании без всякой «парапсихологии». Беспристрастная математика подтвердила: процент угадываний не превышает случайного. Реальность «парапсихологической связи» не подтвердилась.
Мы проводили и более сложные эксперименты – с использованием методики «карт Зенера» и т. п. Результат неизменно сказывается отрицательным. Заодно мы установили, почему так часто появлялись в печати сообщения о якобы обнаруженной «парапсихологической» связи, о «процентах угадываний», превышающих случайные величины. Дело заключалось в недостаточной математической грамотности: сравнивали «процент угадываний» не в последовательности заранее заданной длины, а в серии, начинающейся с нескольких удач. Длина подобных серий уже не подчиняется закону Гаусса. В математике это известно, я это знал и учитывал, но незадачливым исследователям «парапсихологии» это явно было не известно. Отсюда и сенсационные сообщения о чудесной «парапсихологической связи» в печати. При детальной проверке (во всяком случае во всех опытах, в которых я участвовал) реальность «парапсихологии» ни разу не подтвердилась.
Большинство лабораторий бионики, обследованных нами, были бесплодны. Хотя в Московском университете исследования, проводимые в лаборатории С. Н. Брайнеса и Н. В. Напалкова по формированию цепей условных рефлексов, показались нам очень перспективными. Я хотел 2000 нейронов, оставшихся от Болтунова, пересоединить как раз в подобные цепи и ожидал большого успеха, – но, как уже было рассказано, лабораторию нашу расформировали, а тематику закрыли. Я ушёл из «ящика» и с апреля 1968 года стал работать в Ленинградском государственном университете, по совсем другому направлению, а о работах подобных тем, о которых я мечтал тогда, я прочёл через 30 лет в 1995 году. Эти работы по созданию технических подобий живых существ с цепями условных рефлексов, с довольно сложным и относительно разумным поведением выполнили американские исследователи. Так что мечта моя через тридцать лет начала воплощаться, только воплотили её в жизнь уже другие люди и не в нашей стране. Мечта была правильная, но реализовать её я не успел, не получилось.
Теперь от описания научных экспериментов я перейду к рассказу о важнейшем событии моей личной жизни: я в 1964 году женился на Елене Николаевне Каретниковой, которая стала верной и преданной спутницей моей жизни, стойкой помощницей в преодолении жизненных трудностей. По профессии жена была астрономом, работала научным сотрудником в Службе времени Главной астрономической обсерватории Академии наук.
У нас родились дети, сразу двое – мальчик и девочка, так что трудностей было не мало. Но когда трудности преодолеваешь вместе, рука об руку с верной спутницей, то и преодолеваются они легче – как трудности житейские, так и научные. По сути дела во всех моих научных результатах, полученных после 1964 года, моя жена может считаться полноправным соавтором, поскольку помощь её была велика, а поддержка в трудные минуты была особенно ценной.
Дочь наша стала инженером, а сын пошёл по родительским стопам, стал научным работником – окончив астрономическое отделение математико-механического факультета Ленинградского государственного университета, он защитил потом кандидатскую диссертацию и специализировался как астроном-вычислитель, как разработчик вычислительных программ для обработки и анализа информации о звездах, о «квазарах», о рентгеновских источниках и других небесных объектах (затем обработанная и проанализированная информация используется при решении самых разнообразных земных задач и нужд).