Записки профессора
Шрифт:
Многие научные вопросы я обсуждал также с А. М. Мейлахсом, математиком, сотрудником нашего факультета ПМ-ПУ. К сожалению, его уволили в 1990 году. Он перешел в литературу, стал писателем (под псевдонимом А. Мелихов), потом – известным публицистом. Один из его романов написан про факультет ПМ-ПУ. Конечно, никакие реальные имена там не упоминаются, все персонажи романа формально вымышленные, но узнать среди них реальных сотрудников факультета и всю его атмосферу (атмосферу тех лет, когда молодой А. М. Мейлахс работал у нас) можно, разумеется, без особого труда. Этот роман был опубликован в журнале «Новый мир».
Среди аспирантов и докторантов, которыми я руководил, было не мало талантливых людей. С ними было приятно работать, и я рад тому, что помог им с достоинством перейти на следующую ступень научной иерархии, стать кандидатами и докторами наук.
Работа в университете делится для меня на две части, два этапа: до 1990 года и после. До 1990 года я работал по тематике оптимального управления – тематике, которой
Эти огромные прибыли он получал долго и только через 12 лет выяснилось, что без науки не проживёшь даже при дешёвом газе и дешёвой рабочей силе. Кризис 2008–2009 гг. выявил с особенной чёткостью неконкурентоспособность многих отраслей российской промышленности, пренебрегаемых наукой. От этой неконкурентоспособности пострадали и предприниматели, и рабочие. Но все эти жестокие следствия пренебрежения к науке проявились много позже, а тогда, в 1990 году пришлось считаться с тем, что почти все «хоздоговора» исчезли – в том числе и те, которые вёл я. Вся вузовская наука, которая финансировалась большей частью из средств «хоздоговоров», понесла жестокий урон, научные сотрудники, работавшие в вузах, остались без работы. В нашем университете их перевели на преподавательские должности, а те профессора и доценты, которые ранее – как и я – занимались научными исследованиями, с оплатой по «хоздоговорам», стали теперь «чистыми» преподавателями (с соответствующей потерей в зарплате). Но мне очень не хотелось расставаться с наукой. Было понятно, что в наступившие тяжелые 90-е годы на исследования оптимального управления денег не получить, но мне вспомнилась одна из разработок прошлых лет, которая позволяла выяснить причины некоторых аварий и катастроф и уменьшить вероятность их повторения. Мне показалось, что я нашёл точку опоры: пусть в трудные годы людям (и заказчикам) не до оптимального управления, но исследования по уменьшению аварий и катастроф, спасению жизней людей, погибающих в них, всегда будут востребованы.
И я решительно и бесповоротно изменил всю прежнюю тематику своей научной работы («теория оптимального управления»), которой до этого занимался 30 лет, и обратил главное внимание на исследование поведения различных систем при малых изменениях их параметров, обратил внимание на проблему параметрической устойчивости. Резкое изменение всей прежней тематики оказалось плодотворным: изучая параметрическую устойчивость, мне через пару лет удалось сделать одно из самых неожиданных научных открытий: удалось обнаружить новые, неожиданные свойства у всем известных, изучаемых еще в средней школе, эквивалентных (равносильных) преобразований. Эквивалентными (или равносильными, оба термина равноправны) называют преобразования, которые упрощают уравнения, но не изменяют их решений. Примеры: приведение подобных членов, умножение (или деление) на любое число, не равное нулю и т. д. Без эквивалентных преобразований, упрощающих уравнения, не обходится почти ни один технический или экономический расчёт – вот почему они изучаются еще в средней школе, на уроках алгебры, и каждый читатель этих строк с эквивалентными преобразованиями хоть немного, но знаком, а все те, кто производит расчёты, этими преобразованиями пользуются несчётное множество раз почти каждый день. И тем не менее никто не замечал, что эквивалентные преобразования, не изменяющие самих решений как таковых, совсем не обязаны оставлять неизменными некоторые свойства решений – и среди них такое свойство, как малая чувствительность к изменениям параметров. А ведь это очень важно. Дело в том, что у любого технического объекта его параметры не могут оставаться идеально неизменными. И внешние воздействия, и естественный износ приводят к тому, что все параметры испытывают неизбежные малые изменения, и поэтому результаты любого технического расчёта надежны лишь тогда, когда эти неизбежные малые изменения не приводят к коренным изменениям результатов расчёта.
Например – рассчитывают прочность нового, оригинальной конструкции дома. По расчёту дом устойчив и прочен, и первое время стоит устойчиво. А затем немного проседает фундамент (небольшое проседание неизбежно). От этого проседания немного – совсем немного – изменяются параметры дома – и вдруг дом рушится – рушится потому, что у данной конструкции дома оказалось высокая чувствительность к неизбежным
Такие случаи в истории строительства не раз бывали, и с тех пор при расчёте всегда проверяют малую чувствительность результатов расчёта к неизбежным малым изменениям параметров. Проверяют и в строительстве, и во всех областях техники.
Но – и вот здесь подстерегает беда – проверяют почти всегда по уравнениям, прошедшим эквивалентные преобразования. И может случиться так, что по преобразованным уравнениям кажется, что все хорошо, что малая чувствительность к изменениям параметров обеспечена, а на самом деле этого нет, и через заранее неизвестный промежуток времени неизбежные малые изменения параметров приводят к тому, что здания рушатся, самолеты падают, люди гибнут. А ведь на приёмосдаточных испытаниях уже изготовленного объекта срок его будущей надёжной работы проверить крайне трудно: результаты испытаний говорят только о том, что вот сегодня, в данный момент, проходящий испытания объект ведёт себя хорошо. Но испытания не говорят, что будет с ним через некоторое время, при неизбежных изменениях его параметров (особенно – при комбинациях изменений различных параметров; число этих комбинаций очень велико). В целом испытания – даже самые тщательные испытания – не гарантируют будущего поведения проверяемого объекта, и здесь очень важен расчёт, надежный расчёт. Но результаты расчёта могут быть совершенно искажены использованием привычных эквивалентных преобразований.
Проведённое мною исследование позволило установить:
1. Чаще всего эквивалентные преобразования свойств решений не меняют.
2. Эквивалентные преобразования, изменяющие зависимость решений от малых изменений параметров, встречаются редко – по очень приблизительной оценке не более чем в 1 % расчётов – но они очень опасны, поскольку могут стать причинами аварий и катастроф.
Аварии и катастрофы, происходящие по этой причине, не раз происходили в прошлом и будут повторяться и далее – если не принять мер.
Эти аварии и катастрофы могут быть предотвращены за счет совсем небольшой модификации традиционных методов расчёта.
Убедившись в важности проведённых исследований, я послал их результаты в ряд научных журналов, а в 1991–1994 годах не раз выступал с докладами в самых различных аудиториях: и на общегородском научном семинаре Петербурга при Доме научнотехнической пропаганды, и в секции электромеханики Дома ученых, и на семинарах институтов Академии наук – Института машиноведения, Института автоматики и информатики (в Петербурге), Института проблем управления в Москве. Там меня слушали особенно внимательно и в решении записали: «Доложенные Петровым Ю. П. результаты являются научным открытием, имеющим большое практическое значение».
На этих обсуждениях выявилось очень интересное явление: слушавшие меня учёные делились на две, примерно равные части; одна часть всё понимала и соглашалась со мной, другая часть – не понимала и не соглашалась. Причём любопытно, что даже в подробной беседе с глазу на глаз, когда я не жалел времени для самого детального разъяснения, тот, кто не понял сразу, продолжал не соглашаться и далее. Никакие доводы и разъяснения не помогали. Что бы я ни говорил – все отскакивало как горох от стенки. Один из слушавших меня профессоров потом рассказывал своему коллеге (а тот передал мне): «Если то, что рассказывает Ю. Петров, правильно, то это тянет на Нобелевскую премию, поскольку затрагивает самые основы, самый фундамент науки об управлении, но я не могу с этим согласиться». Хотя понимающая и непонимающая части слушателей в различных аудиториях, где я выступал, были чаще всего примерно равны по численности, но в зависимости от состава слушающих небольшой перевес оставался либо за понимающими, либо за непонимающими. Если большинство было у понимающих, то они как-то нейтрализовали непонимающих и семинар принимал решение: «одобрить результаты докладчика, признать их научным открытием и рекомендовать проектно-конструкторским организациям использовать их в своей работе», если же большинство оказывалось у непонимающих, то решение не принималось. Так, например, семинар Института автоматики и информатики принял одобряющее доклад решение, а семинар Института машиноведения – не принял.
Очевидно, нечто подобное происходило и в редакциях научных журналов: одни журналы («Электромеханика», «Автоматика и телемеханика») печатали мои статьи, другие – не печатали и возвращали рукописи обратно. Так что всё зависело от конкретных лиц, от конкретных коллективов.
Самое огорчительное заключалось в том, что на моем родном факультете, где я работал с 1968 года, на факультете ПМ-ПУ, большинство оказалось за непонимающими. Причём среди этого большинства оказались не просто непонимающие, а агрессивно непонимающие. Эти агрессивно непонимающие быстро выжили всех моих тогдашних аспирантов, предупреждая каждого из них (в разговорах наедине), что сделают всё для провала защиты их будущей диссертации на нашем учёном совете. Аспиранты рассказывали мне об этом, я докладывал руководству факультета, но оно не принимало никаких мер для защиты аспирантов – и они один за другим все ушли. Студентов, слушавших мои спецкурсы и желавших поступить в аспирантуру под мое руководство, предупреждали: «Мы вас завалим на вступительных (в аспирантуру) экзаменах». И тех храбрых, которые чувствовали за собой крепкие знания, и поэтому не пугались предостережений, действительно заваливали.