Записки репортера
Шрифт:
Что касается англичан, то они, бедные, намучились со своим наводнением. Им, возможно, придется менять не только мозги, но и ПМЖ, когда острова, не к ночи будь сказано, совсем затонут. Думаю, что мы их приютим у себя в Сибири, причем не в плохом смысле слова «Сибирь», а в позитивном, по-хорошему: дадим им кусок китайской границы или берег совсем теплого Ледовитого океана в аренду на 49 или даже 99 лет с правом продления. Пусть живут.
Кстати уж, о Китае: он пристраивает к России свои красные фанзы с гнутыми крышами в самых престижных местах. Вы это можете увидеть своими глазами, посмотрев
С «Джи И» мы, стало быть, выяснили. В ближайшее время, у меня есть предчувствие, все выяснится и с другими иноязычным надписями. Мы скоро увидим новые логотипы уважаемых западных журналов. Пока трудно угадать, как они будут называться в новой жизни. «Менз хелс» или «Мэны хелз»? «Эсквайр» или «Эксквир»? «Играющий мальчик» или «Плейбой»? «ФХМ» или «Фэхээм»? Может, «Эфэйч-эм»? Хорошо также «ЭфэйчЪ-эм», это совсем по-русски. «Бизнес-уик». Или «Деловая неделя» – кстати, неплохо.
И некоторых русских журналов это коснется тоже. «Хэхээл» – или «Очень, очень большой»? Бьюти – так звали собаку Байрона. Может, они так и переназовут – «Собака Байрона»?
Кстати, я давно уже разговаривал про это с одним высокопоставленным чиновником, который мог решить вопрос. Или по крайней мере его инициировать. Он был вхож к президенту! Фамилия президента была тогда Ельцин. Я чиновнику изложил приблизительно то же, что вам сейчас. Он ответил:
– По бизнесу тут все нормально. Торговая марка… Не вижу причин вмешиваться.
– Но я к тебе сейчас обращаюсь не как к бизнесмену! (Которым ты тоже являешься.) Я с тобой разговариваю как с чиновником. Как с российским государственным деятелем.
Он ничего не ответил. Он не понял. Он ушел. С должности. Вскоре после нашего разговора – у нас администрация сильно поменялась. Сейчас все по-другому. Если вы заметили, русское стало котироваться выше. Свое стало еще ближе к телу.
Чтоб не было недоговоренностей: сам я к Западу отношусь с теплым интересом. Я на Запад то и дело езжу. И разговариваю на некоторых западных языках – с ошибками, конечно, с акцентами – но взял же я на себя труд эти языки выучить. Квасной патриотизм – это не про меня.
Я прекрасно помню, откуда пошел этот термин. Один купец – его фамилия была Кокорин – вскоре после окончания Крымской войны давал банкет для инвалидов, которые участвовали в тех боевых действиях. Все подавали самое лучшее. Из напитков таковым было шампанское. Но оно ж французское, вражеское! Может, на водку его поменяем? Нет, оставим! Но разбавим его народным русским квасом. Из патриотических побуждений.
Отродясь я не пил такого коктейля. Я его противник.
Запад – пусть будет. Но в пределах приличий. Все-таки хорошо, когда их соблюдают.
ВВС: ночная бабочка в новой форме
9 августа2007 г.,17:10
Проходя на днях по Москве, увидел, как двое бойцов в камуфляже отдают мне честь. Может, они что-то перепутали? На всякий случай я оглянулся: за мной шел майор – так это все, значит, ему. Причем он был без фуражки! С непокрытой головой!
– Почему без головного убора? –
– Да мне тут близко добежать.
– Все равно нехорошо. Не знаю, что с вами делать… В комендатуру, что ли, сдать? – спросил я задумчиво.
– Может, не надо?
– Ну ладно. Идите. Но скажите вашему начальнику, что я сделал вам замечание.
– Хорошо. Спасибо. Я скажу. А от кого замечание? – проявил он бдительность.
– А что, разве сами не видите? – спросил я с укором.
Он извинился, еще раз меня поблагодарил за доброту и ушел.
Конечно, этот случай привлек мое внимание к проблемам российской армии. Я своими глазами увидел растущий демократизм в войсках: видите, даже майор может поддержать светскую беседу, и ему не чуждо вольнодумство – по городу расхаживает без фуражки. Хотя, может, ему просто неприятно ходить в головном уборе теперешнего покроя, который высотой тульи превзошел уже и СС, и черных полковников, и латиноамериканскую хунту – и даже Африку! Чем выше тулья, тем ниже боеспособность армии – не мной подмечено… Мой майор ждет, видно, фуражку нового покроя, которую обещали поставить осенью. Там будет очень низкая тулья, какая была в годы громких побед русского оружия, – про это объявили на днях.
Я стал внимательней присматриваться к военным. И был вознагражден. Я увидел на тротуаре замечательную пару. Сперва я отметил ее: она была такая высокая, сисястая, веселая и беспечная. Она шла, размахивая сумкой, и смеялась, и ее рыжесть сверкала на августовском солнце. Хороша. После я скосил глаз на ее спутника. Это был, вы не поверите, военный курсант! Здоровенный, плечистый, мордатый, глаза горят, фуражка по-казачьи на самом затылке, китель расстегнут – жизнь удалась. С каких пор такие девки гуляют с курсантами? Давно такого не было. Наверно, лед тронулся…
Я вспомнил, как в 2000-м в городе Сантьяго на авениде 11 сентября, любимой улице чилийских военных (не смейтесь, ее так назвали в 1973 году, после того как придавили красных во главе с Альенде), встал как вкопанный: по улице шел курсант. Наших мы помним, какими те были: заморыши в мятом камуфляже, с тонкими шеями, которые сшибали мелочь на улицах. А тот был высокий красавец в блестящем парадном мундире, с портфелем из дорогой натуральной кожи… И в белых перчатках. Он шел по улице лениво и с таким достоинством, какое у наших генералов не встретишь. В довершение картины он достал из кармана рукой в белой перчатке мобилу и изящно ответил на звонок. Мобила тогда – не что сейчас, это было круто…
Это не спасло Пиночета и его офицеров от преследования, но тем не менее.
Что-то подобное стало происходить и у нас, выходит. Я поговорил про это с дружественным политтехнологом, капитаном запаса Андреем Ильницким, который сейчас служит в ЦК КПСС (или как оно сейчас называется, ну, где медведь на четырех ногах нарисован? В Банном переулке у них офис). Он сказал:
– Лови момент: когда офицеры вернутся в рестораны и станут там гулять как дома, значит, государство вернулось.
Словить непросто: сейчас в Москве тыщ 10 ресторанов, а при Советах было несколько десятков. Но тенденция понятна.