Записки репортера
Шрифт:
А лаву затопить пришлось. Залили лаву водой.
Поселок закрытой шахты Шевякова. Там, куда ж их девать, живут люди. В бараках и трехэтажных развалюхах. Дворы как после бомбежки, это смахивает на Грозный: все перерыто. К выборам Ельцина в 96-м обещали провести водопровод взамен сгнившего, даже двор перекопали, но после второго тура все бросили и ушли.
Вид у жильцов бедный, сильно поношенный, беззубый и в целом брошенный – словом, типичные русские пенсионеры. Я разговариваю с ними. Сюжет один: на подземную
– Мы не тупые, газеты читаем! Козленок наши деньги за границу увез, а Черномырдин знал… Почему все идет в Москву, все поезда, алмазы, деньги? Все вы там в Москве заодно, одна шайка…
И приговор.
– Вы можете к выборам не готовиться! – предупреждает одна несчастная бабушка, дай ей Бог дожить до тех выборов.
– Ну а польза есть вам хоть какая от революции?
На этот вопрос даже обижались.
Только одна женщина, Зинаида Ванеева, она работала породовыборщицей – с транспортера, по которому подают уголь, на ходу выхватывала куски породы, – сказала:
– Я не жалею, что были забастовки. Не жили мы при старой власти хорошо. Пятьдесят рублей давали в получку, вот и крутись. Коммунисты тоже воровали, но втихаря. А теперешние открыто. У нас хлеб есть. А у людей и хлеба нет, как же жить? А, все равно помирать.
Николай Земцев, тоже старый шахтер, спорит:
– При чем тут Кокорин! Забастовку у нас организовал Ельцин. Он сам вида не подал, но мы же знаем – если б не он, ничего б не было. А я этим шахтерам, дуракам, напомнил теперь – ну что, выбрали себе президента? Да он же никуда не годится!
Реплика со стороны:
– Ты если б эти слова раньше сказал, тебе б Севера было мало.
Это его одернул сосед, который назвался Мишей:
– Я шофером 17 лет, одного директора шахты возил, другого. Я ничего против не имею.
– Против чего?
– Не имею против. Я так понимаю, как они сообразили на это, на забастовку, – значит, надо было. А сам я не сторонник.
– Вот вы, Миша, не сторонник, а СССР развалили!
– Я ж на площади не был. Но и в магазинах же не было ничего. А хотелось колбасы, как ее, варено-бумажной…
Еще я спросил старого шахтера Николая Архипова, что он думает о жизни. От ответил:
– Так рабочий, ну что он может думать?
И посмотрел на меня с укоризной.
Лаврентий Глухов на пенсии, а был на Шевякова. Он такой удивительный человек, что за рюмкой знаете на что жаловался? Что имущество шахтное покорежили и растащили. Он сходил посмотреть и страшно расстроился. Это его больше взволновало, чем бедность.
– Ведь началось тогда как? – дает он свою версию. – У Кокорина звено собралось горластое. А, задаете слишком много вопросов? Ну-ка сходите в здравпункт подышите – вы, значит, точно выпивши. А обидно, и звено отказалось дышать. И у них за это забрали премию, она была 40 процентов. И с другими звеньями договорилось. И как раз мыло кончилось на шахте.
Дальше известно… Но из шахтеров никто не понял этого всего, реформа или как ее назвать.
При коммунистах это мы, дураки, в
Вот я читаю «Одиссею капитана Блада». Так даже у пиратов 500 лет назад была демократия, а у нас? Раньше можно было директора шахты как хочешь ругать на партсобрании. А теперь мастеру скажи слово, и он тебя уволит. Все.
Все были уверены в жизни. А сейчас этого ни у кого нет, даже у новых русских – не знают, не застрелят ли до вечера.
Как, например, Анатолий Петухов, брат Коли, того, который бастовать любит. Трезвый, рассудительный, спокойный человек. Он работал на Шевякова, но уже четыре года на знаменитой и богатой шахте «Распадская», сокращенно ее тут называют «Распад» (и вовсе не в честь Советского Союза):
– Забастовка 89-го? Были же предпосылки! Мы знали, что город Рига получал больше финансов, чем весь Кузбасс. Конфет не было, молока, а хотелось же детям. Но при любом бунте ведь всегда что всплывает? То-то и оно…
– А не боялись, что КГБ придет и всех разгонит?
– Да ну! Все ж чувствовали, что власть ослабла. Партбилеты тогда выкидывали, и ничего за это не было… Шахтеры тогда ходили по городу и проверяли холодильники у партийных работников. А там ничего интересного, засохшая селедка. Ну и перестали.
– А сейчас не пробовали холодильники проверить?
– Ты что! Сейчас же диктатура! А тогда был социализм.
– Какая именно диктатура, разная же бывает?
– Диктатура анархии. Диктатура! Раньше один мент ходил без пистолета, а теперь вон как, с автоматами и бронетранспортерами…
– Ну а Кокорин, вождь революции?
– Как можно Кокорина назвать умным, если уже к осени 89-го его кинули, как последнего пацана? Ему же дали «Шарп», телевизор (ну, всем тогда давали). А потом на совещании каком-то в Новокузнецке еще один дают. А тут его уже ждут, встречают – а, ты за два телевизора продался!
– Вы в 89-м на площади были, а летом 98-го ходили дорогу перекрывать?
– Не. Я огород сажал. Я прилично зарабатываю.
А тут же отец братьев-шахтеров, основатель династии Иван Денисович. В 78-м ушел на пенсию и с тех пор на огороде.
На вопрос о жизни отвечает:
– Нормально вроде.
Соседи-пенсионеры загалдели:
– Ты что, не говори «нормально»! Тебе что, жалко ужасу напустить? Эх, ты…
Он уточняет:
– Штанов, правда, не купишь, но на жратву хватает… Шахтеры, их трудный труд, а ни черта не плотют.
Ну это все так, разговоры. Знаете, один то сказал, другой это, ну и что. А вот чье мнение дорогого стоит, вот кто самый главный эксперт по междуреченской революции: Щербаков Сергей. Он в этой революции побывал на обеих сторонах баррикады, да так, что и там, и тут все его уважают. И тогда он был очень заметным и важным человеком, и сейчас при деле – вот на выборах в мэры взял 80 процентов голосов.