Записки школьницы
Шрифт:
Играли они. Вот куда скатился пёс! Ясное дело — характер у собаки уже не тот, когда она играет с котятами. Теперь одно для него средство — цепь. Для собаки цепь — первейшее дело. Собака очень уважает цепь.
Мне стало жалко беленького щенка.
Я сказала:
— Может, он без цепи исправится.
— Естество собаки — злость! — сказал Илья Муромец. — Собака есть собака, и, чтобы из щенка вышел самостоятельный барбос, его непременно надо на цепи держать.
На
— Здравствуй! — сказала я.
— А ты кто? — спросил малыш.
— Девочка!
— А у тебя есть конфеты?
— Нет!
— И печенья нет?
— Нет!
— А что у тебя есть?
— Ничего нет!
Малыш вздохнул, посмотрел на меня, как на девочку, которая неизвестно для чего существует на свете, и сказал разочарованно:
— Аа… Ничего нет? Тогда… до свиданья! — и ушёл.
Илья Муромец захохотал:
— Умора! Уж такой стяжатель — не приведи бог! Одного Вовку только и признаёт без взятки. Да и то сказать, как-никак, а Вовка всё ж таки его старший братишка! Ну, и Вовке он нравится. Малыш занятный, ласковый… Такого как не полюбить?
Посмеиваясь, Илья Муромец рассказал мне историю двух сводных братьев; и я тогда поняла, почему Вовка такой странный и что мешает ему учиться, но сегодня уже поздно. Напишу о том, что узнала в Озерках, завтра, а сейчас пора уже спать.
16 октября
Когда у Вовки умерла мама, он попал в детский дом, а попал в него потому, что папа Вовки был в то время в Якутии, искал с геологической экспедицией алмазы. Приехать в Ленинград он не мог, и Вовке пришлось примириться с пребыванием в детдоме. Он жил тут несколько месяцев и всё время ждал, когда папа вернётся и они будут жить вместе. Но вскоре после возвращения в Ленинград папа женился на Пуговкиной, даже не спросив Вовку, согласен он жить с новой мамой или не согласен. Вовка, конечно, обиделся и наотрез отказался переехать из детдома в новую семью. Он сказал отцу: «Или я, или Пуговкина!» Произошла целая история конечно! В дело вмешалась бабушка. Она подала прошение в суд и хотела взять Вовку к себе. Но Вовка не терял надежды жить с отцом, которого он любил не меньше, чем свою маму, а поэтому к бабушке не пошёл, остался в детдоме. Ну, а отец тоже любит Вовку и тоже надеется, что он будет жить вместе, но уже с новой матерью. Отец стал посещать Вовку и приглашать к себе в Озерки. А тут как раз появился чудесный малыш, новый братишка Вовки, и Вовка так привязался к нему, что теперь чуть не каждый день приезжает в Озерки.
Вовке, конечно, больно, что вместо его мамы появилась чужая женщина, и поэтому он не уходит из детдома, хотя и мучается, наверное. В общем, это такая путаная история, какие редко бывают в жизни; и я теперь сама не знаю, что же можно сделать для Вовки? Если бы Пуговкина извинилась перед Вовкой, он, может быть, и простил её, переехал бы в Озерки. Но станет ли Пуговкина извиняться? И какая она: хорошая или плохая? Всё это надо ещё выяснить, поговорить с ребятами и что-нибудь придумать. Если Пуговкина хорошая, то почему бы Вовке не простить её? Ведь, хоть редко, но бывает же иногда в жизни так, что женятся отцы и выходят замуж матери и всё получается хорошо. Не знаю, просто не знаю, как помочь Вовке.
26 октября
Сегодня впервые нам разрешили фрезеровать молотки. И, оказывается, фрезерная работа не такая уж плохая. Правда, не всем девочкам нравится она, но это потому, я думаю, что они боятся станков. Я тоже сначала боялась, как бы фреза не откусила мои пальцы, но теперь самой смешны такие опасения. Надо быть только внимательнее и верить в себя, тогда станок подчиняется каждому твоему движению. И вот тогда-то и поднимается в тебе радостное ощущение повелителя станков и металла.
Конечно, с первого дня обучения этого чувства не бывает. Да и потом оно то появляется, то снова пропадает. Но я верю, оно станет со временем моим постоянным приятным ощущением.
Вот я включаю скорость. Фреза идёт вдоль линии разметки, а из-под неё вдруг выползают сверкающие сердитые усы. Они шипят на меня, визжат, словно злятся, что ничего не могут сделать со мною, что должны подчиниться мне. Я даже, кажется, слышу злобный голос металла: «Пусти меня, уйди! Не поддамся тебе, не поддамся!» Я увеличиваю подачу: «Ну, и врёшь! Никуда не уйдёшь! Что заходу, то и сделаю с тобой!» Металл злится ещё сильнее. Он воет, плюёт в меня стальной стружкой: «Уйди, пусти! Не хочу!» И вдруг я чувствую: смиряется он, затихает. И тогда приходит такое ощущение, какого я никогда ещё не испытывала. Я даже не предполагала, что у человека могут быть такие приятные переживания. Торцовая фреза прикасается к детали еле-еле, и в эту минуту чувствую, как я сама и станок, как мои руки, ноги, глаза — всё это вместе с зубами фрезы входит в металл. Линия разметки всё ближе и ближе. Вот-вот фреза срежет риску, но одним дыханием я провожу её впритирку, и это дыхание снимает какую-то сотую часть миллиметра. Даже невидимую глазом!
Ах, какое это интересное ощущение!
Такой твёрдый металл, а подчиняется мне. В эту минуту я чувствую себя таким сильным, таким могучим человеком, который может сделать всё, что только он захочет.
Как жаль, что чаще всего появляется всё-таки чувство растерянности и беспомощности, когда работаешь. Но это надо преодолеть, и тогда всё будет хорошо.
Тарас Бульба хвалит меня больше, чем других. Он говорит, что у меня есть «чувство металла».
— Из тебя со временем непременно выйдет королева фрезерного дела! Уж я-то вижу людей. Уж я-то сразу замечаю, кто чего стоит.
А сегодня он и Вовку похвалил.
Хуже всех работают на станке Лийка и Пыжик. Она, кажется, боится фрезерного станка, ну а поэтому у неё и не получается ничего. Отстаёт от других и Пыжик. Я думаю, это потому, что он хочет показать себя опытным мастером, а чтобы удивить всех, фантазирует на станке, вместо того, чтобы работать по правилам. И вот странно: и Лийка, и Пыжик сочувствуют друг другу, и на этой почве у них завязалась такая дружба, что теперь он уже приглашает Лийку к себе, и она вошла в нашу пятёрку отважных почти как равноправный член товарищества.
Марго сегодня сказала, чуть не плача, что ненавидит Лийку, считает её подлизой.
— Не знаю, — сказала Марго, — что ей надо от нас. То писала глупые стихи, то всё время лезет со своей дружбой. Ты скажи Лёне, чтобы он не приглашал её.
Я сказала:
— Пыжик потому, может, приглашает её, что она не верит ни в чертей, ни в бога. С ней, значит, есть о чём поговорить. А вот с тобой о чём ему говорить? О попах?
Марго посопела-посопела носом и сказала, чуть не плача:
— Думаешь, я верю? И раньше не верила… То есть, чертям ещё верю, потому что тут есть факты, а в бога… только так. Чтобы мама не ругалась.