Записки следователя
Шрифт:
На второй день после написания этого сочинения ко мне в общежитие пришли наши ребята и спросили: «Павлик, что ты написал в своем сочинении? Рыбченко очень встревожен, сказал, чтобы мы срочно нашли тебя и направили к нему. Он ждет тебя в техникуме…» При встрече он сказал, чтобы я нашел в книге эту цитату и показал ему. Я сразу же в библиотеке техникума нашел роман «Счастье», в нем – упомянутую цитату и показал Виктору Михайловичу. Тогда он мне не сказал ничего, а на следующий день после раздачи всем проверенных сочинений сказал: «Я бы хотел, ребятки, чтобы Кравченко прочитал вам свое сочинение» – и вышел из аудитории.
Конечно же, в дальнейшем, больше узнав, сопоставив и глубже проанализировав, я не был столь категоричен в оценке личности Сталина. Наоборот, считаю его, как и В. И. Ленина и других его соратников, высокоидейным революционером, скромным, но выдающимся государственным деятелем. Этого не смогут опровергнуть самые ярые его противники. Как и у каждого человека, были у него просчеты и ошибки, даже трагические, но громадные достижения в государственном строительстве, в образовании, культуре, науке, укреплении могущества огромной страны и многом другом говорят сами за себя. Об этом уже много сказано и много написано. Каждый желающий может прочитать и самостоятельно осмыслить.
Из дневника: «В свободное от учебы время я три раза в неделю вечерами занимался в гимнастической секции. Посещал кружок народных танцев, которым руководил учащийся нашей группы Иван Гвоздев. Мы освоили два танца: украинский „казачок“ и „молдовеняску“, с которыми выступали на праздничных вечерах в техникуме и на районных соревнованиях, где наш коллектив получил благодарность. Моей партнершей была хорошая спортсменка Зоя Цепелева – учащаяся второго курса техникума. Некоторое время занимался штангой.
Вечерами я, Болотько и Курилов гулять не ходили, предпочитали читать и обсуждать художественную литературу. Читал медленно, но осмысленно, делал выписки того, что мне нравилось и с чем я согласен. Кинофильмы во Дворце культуры и в техникуме смотрели регулярно.
В техникуме научился играть в шахматы – в эту древнюю, самую интересную интеллектуальную игру с бесконечным множеством неповторимых ходов и вариантов. Это замечательная тренировка мозга, молчаливый мир прекрасного. За шахматами засиживались подолгу. Время уходило быстро и незаметно…
Старостой 12-й группы был коммунист Цуг, уже отслуживший в армии. (Его фамилия, как и фамилии других отрицательных лиц, изменена, чтобы не бросать никакой тени на их потомков. В дневнике все фамилии подлинные, изложение более подробное.) Он любил спиртное. Его моральные качества оказались не на высоте. С ним поддерживали тесную связь еще несколько учащихся группы под стать ему. Они старались быть ближе к руководству техникума, парткома, профкома, информируя их о состоянии дел в группе. Поэтому со стороны большинства учащихся уважения к ним не было.
Во время отчетно-выборного комсомольского собрания группы в списки для тайного голосования по избранию комсорга внесли мою фамилию, хотя я заявил о самоотводе. Окружение Цуга предложило кандидатуру Удина, которым они могли свободно манипулировать. Счетная комиссия объявила, что тайным голосованием большинством голосов избран комсоргом группы Удин. Я облегченно вздохнул: не хотелось быть в треугольнике – староста, комсорг, профорг. Но облегчение было недолгим. После собрания наши ребята стояли вместе и разговаривали. К нам подошли члены счетной комиссии и сказали, что во время подсчета голосов тайного голосования к ним зашли Цуг и секретарь комитета комсомола техникума Химов, узнали, что большинство проголосовало за меня, приказали нас поменять местами.
Наши ребята возмутились такой бессовестной наглости, рассказали об этом всем и потребовали переголосования. Химов и Цуг, чтобы избежать дальнейших неприятностей, не препятствовали этому. При повторном голосовании за меня проголосовало еще больше комсомольцев, чем при первом. Мне пришлось быть комсоргом группы. А на отчетно-выборном комсомольском собрании техникума меня избрали в состав комитета, тоже вопреки желанию Химова и его подручных. Это увеличило количество моих конфликтов с руководством комсомола и техникума. Я всегда имел свое мнение, отвечающее интересам учащихся, твердо отстаивал его и никогда не подстраивался под руководство…
Вскоре возник очередной конфликт. Приближенный Цуга, профорг нашей группы Ужнов, перед зимней экзаменационной сессией украл шапку учащегося из комнаты общежития, но был ребятами задержан на рынке, когда он хотел продать ее. Ребята предложили этот случай обсудить на комсомольском собрании, что и сделали. О краже знали не только в нашей группе, но и секретарь комитета комсомола и секретарь парторганизации техникума, которые не хотели предавать широкой огласке преступление Ужнова. Это был их человек, который готовился вступить в компартию. Но вопреки их воле собрание состоялось. Оно прошло бурно и эмоционально. Вскрылись и другие неблаговидные поступки Ужнова, о которых староста Цуг знал, но умалчивал, покрывал своего собутыльника. На собрании по приглашению присутствовал и классный руководитель Зуков. Последним выступил я:
– Товарищи! Хочу вам высказать свое мнение насчет всех недоразумений, раскола в нашей группе. Перейдя в 12-ю группу, мы это сразу увидели. Оказывается, Цуг собрал себе ядро и руководит всеми, как ему заблагорассудится, оторвавшись от остальных учащихся, с которыми он и его сообщники и говорить по-человечески не хотят. Не удивительно, что в его группке находятся такие нечестивые комсомольцы, как Ужнов, аморальные поступки которых он покрывает. Недовольство в группе еще и потому, что Цуг берёт себе в виде помощи деньги с профкома на водку, а другим, нуждающимся, не желает подписать заявление на пропитание, как это было с его противником Болотовым. Много и других нехороших поступков, что не к лицу коммунисту…
На этом мне пришлось закончить выступление. Сторонники Цуга не сдержали себя, стали шуметь, мешать мне говорить. Стал возмущаться и классный руководитель, преподаватель технической механики Зуков:
– Я тебя, товарищ Кравченко, вон… вон туда, на самый зад посажу… А то тебя поставили комсоргом, так ты начинаешь здесь разлагать дисциплину группы… Завтра же скажу Химову и тебя переизберем, а то ты много берешь на себя… Ты ни в чём не прав… Я тебе по поведению поставлю „плохо“ и стипендии не дам… Ты у меня узнаешь… узнаешь!