Записки сновидений
Шрифт:
Разгар суеты разорвала прилетевшая из неоткуда Ника с большой картиной в руках.
– Валентин Александрович, ваша картина. Яков никак не хотел продавать её вам, вы не представляете, каких усилий мне стоило что заполучить её для вас.
– Валентин Александрович, вы где?
Хозяин нехотя вышел из красно-черной комнаты, оглядел взъерошенную Нику, которая в руках держала замотанную в серую бумагу картину.
– Ну, показывай, – бросил хозяин.
Ника в спешке начала срывать веревки и бумагу с картины, и не понимая, где верх, а где
– Ну и что это за хуйня? – с удивленным видом спросил он, – Ты что, сама её всю ночь рисовала?
Картина представляла собой произведение "А я пьяный нассал на снег" и этот снег был местами загазован дизелем 1980-го года выпуска. Всё это было оформлено в рамку в стиле шестидесятых, и напоминало больше плакат о вреде алкоголизма и курения.
– Ого дорогой, ты заказал картину Якова Нагнибабки? С каких пор ты начал разбираться в искусстве? – вмешалась хозяйка.
– Ты чё на приколе? Какое искусство? Это ж бомжи за гаражами нассали, а кто-то срисовал, – вспылил Валентин.
– Ничего ты не понимаешь, – парировала хозяйка, – это символ светлой жизни, омраченный невзгодами.
Валентин пару минут посмотрел на картину, потом на перепуганную Нику, и снова на картину, повернул взгляд вслед уходящей супруге, которая на ходу раздавала указания.
– Эй, ты, – крикнул кому-то Валентин, – бери молоток и гвоздь и бегом ко мне.
Через минуту подбежал мужичек с гвоздями молотком. Хозяин долго рассматривал стену, и выход из красно-черной комнаты. Он то заходил, то выходил. Он смотрел на люстру с разных сторон, и примерял взгляд с разных расстояний.
– Тут, – подошел он к стене, и показал пальцем.
Мужичек мигом сбегал за маленькой лестницей, и забил гвоздь. Хозяин аккуратно взял картину и повесил на стену. Пару раз посмотрел со стороны, поправил, подошел в Нике, обнял за плечо, и сказал, – "Заебись".
***
Суета постепенно заканчивалась. Уже было меньше беготни и криков, лишь только иногда блуждающая хозяйка, одетая в платье в стиле 50-х, создавала некий антураж. Стол был украшен, и движение в красно-черной комнате утихало.
– Аха-ха ха, украсили, – заливалась звезда, звоня хрусталем, – я так и знала, что тебе навесят.
– Пошла нахуй, звенишь тут, – рявкнул правый, – я посмотрю, что тебя ожидает.
– Что меня может ожидать? Я же высоко, – не переставала заливаться звезда.
– Слушай, ну сбавляй, – вмешался центр, – Нормальный дом. Картина – не самый плохой вариант.
– Слышь, зазвенела тут! – очнулся левый, – да на таких как ты обычно использованные гандоны висят в конце праздника. Так что успокойся.
– Да пошел ты, – рявкнула звезда, и, делая вид, как будто ничего не происходит, обратилась к правому: – Слушай, на тебе уже картина, значит ты уже частица искусства, хуёвого, но искусства.
Правый понимал, что наличие картины на его территории уже предполагало внимание к его персоне. Все гости будут подходить смотреть, обсуждать, и делиться впечатлениями. Это как находиться в галерее: много людей, столько же и мнений. А что такое президентский стол? Иногда ты чувствуешь себя важным, но на тебе только подписывают документы, трахают секретарш, и ставят ноги.
– Да, нарядили.... Зато теперь ко мне внимания будет больше, чем к тебе. Кому нужно смотреть вверх, если можно смотреть прямо?" – спокойно сказал правый.
– Я излучаю свет! – вспылила зведа.
– Свет исходит отовсюду, хоть от тебя, хоть от свечки. Какой смысл обращать внимание на источник, если их много? Оглянись вокруг, на стенах лампы, на столе свечи. Кому есть до тебя дело? На тебя может бросят мимолетный взгляд.
Тишину в комнате прервал шорох и кряхтение грузчиков, заносящих тяжелую мраморную подставку. Хозяйка ходила вслед за ними, и следила, чтобы они не поцарапали паркет. Все остановились посреди комнаты, и хозяйка принялась осматривать углы комнаты, думая, куда же установить подставку. Она ходила задумчивая, и, проходя мимо картины, остановилась. Посмотрела на картину, потом на дверь в красно-черную комнату, потом на пустой угол, в котором горел античный торшер.
– Тащите сюда, – крикнула она, и грузчики, аккуратно подняв подставку, потащили её в угол, на который указала хозяйка. Немного покрутив девайс, все дружно покинули угол.
Спустя полчаса те же грузчики внесли в комнату большую коробку, сбитую из фанеры и досок. Коробку установили посреди комнаты, и принялись вскрывать при помощи молотка и ломиков. Хозяйка постоянно кричала, чтобы всё было сделано аккуратно, и вздрагивала при каждом скрежете гвоздей, которые извлекали из упаковки. После не долгих манипуляций умелых грузчиков конструкция пала. На деревянной подставке стояла ваза.
Ваза была просто великолепна. Красно-синий китайский орнамент с рисунками на голубой гладкой поверхности переливались в лучах заходящего солнца.
– Несите туда, – крикнула хозяйка, и показала на мраморную подставку в углу.
Грузчики бережно перенесли вазу, и установили на указанное место. Хозяйка, пару раз поправила вазу, оценила вид со стороны, и удалилась, по пути расплачиваясь, и получая комплименты от довольных работяг.
***
– Ну и кто тут есть? – с опытом в голосе заскрипела ваза, – я же знаю вы смотрите на меня.
– Я, – отозвался плинтус, – а что?
– Ну понятно… Лежи, всё хорошо. «Из старших есть кто?» —спросила ваза.
– Бля, что за скрежет? Только к звону привыкли, а тут снова хрень какая-то! – возмутился левый.
– Ой как приятно, – зазвенела звезда, – тебе хотя до джентльмена и далеко, но прозвучало как комплимент.
– Та иди ты, – огрызнулся левый.
– Так, немного становится понятно, – с высокомерием в голосе отозвалась ваза.
– Слышь, корыто, что там тебе понятно? Нам и без тебя тут нормально было, стой там себе в углу и не умничай, – рявкнул левый.